Канарейка в клетке
Шрифт:
…Писать говоришь? Думаешь, что я все еще способна придумывать добрые истории о чистой любви? Арман решил в очередной раз напомнить мне причину, по которой я оказалась здесь? Считает, что слишком долго я сижу без психологического прессинга?
Со всей накопившейся злостью я рвала белоснежные листы и орала, выла, заламывая руки. Жалея лишь о том, что своим криком я не могу разрушить каменные стены своей клетки.
Я сползла на пол, трясущимися руками выводила на бумаге слово «Ненавижу», тут же сминала листок
В комнату вбежал испуганный Лука, следом ворвалась Саманта, но мужчина жестом указал ей на двери.
Он тряс меня за плечи, пытаясь привести в чувства, а я с силой билась в его грудь руками. Он резко сменил тактику и притянул меня к себе, сильнее сжимая в объятиях. Шептал что-то на итальянском, покачивался, пытаясь меня успокоить.
– Прости меня, Карина. Не знаю, о чем я думал, когда просил тебя писать. Но я просто хотел помочь, поверь.
Я резко отстранилась и заглянула в зеленые глаза, пытаясь разгадать, что за игру ведет Лука, но я не смогла прочесть его взгляд.
– Если хочешь мне помочь, то достань свой пистолет и выпусти пулю мне в голову – прошептала я.
– Это не выход, Карина. Выживи всем на зло, перекрути ситуацию в свою пользу. Поверь, это возможно, просто попытайся.
Лука поднялся и вышел из комнаты, оставляя меня одну в водовороте собственных мыслей.
Перекрутить ситуацию? Он думает, что сломанное дерево все еще может приносить плоды?
Глава 10
...Лука, день прибытия Карины в Неаполь
Я сидел в кабинете Армана и не мог поверить в то, что слышу. Обхватив голову руками, застыл на несколько секунд, переваривая информацию, затем взъерошил волосы и поднял на друга глаза.
– Скажи, тебе действительно это нужно?
– Нужно!
– Для чего?
– Лука, тебе ли не знать, все, что я задумал, произойдет в любом случае. Для моих желаний может и не быть причин, я сделаю это просто потому, что так хочу – ухмыльнулся Арман, а затем, добавил – Я ненавижу фальшь и ложь, но я солгал, отыграл влюбленного идиота, пошел на это, чтобы показать Карине обратную сторону ее вранья.
– Арман, ты теряешь рассудок. Она пишет книги, понимаешь? Это просто истории, остынь, прошу тебя.
– Ты мне друг, Лука, поэтому я прощу твою дерзость, но больше не смей мне указывать и читать нотации, понял? – зло сверкнула глазами Арман.
– Я тебя услышал. Есть ли какие-то приказы для меня и моих ребят? – уточнил я перед уходом.
– Охрана комнаты с девушкой должна быть круглосуточной, поставь адекватных парней, не падких на баб. Что там с установкой оборудования в моей комнате? Все готово?
– Да. Звук отличный, проблем не будет.
– Хорошая работа. Можешь быть свободен – махнул рукой Арман, жестом указывая на двери.
Я смотрел, как из припаркованного автомобиля выходил дон Герра, а следом
…Попала ты, Карина.
Арман мой друг, но мальчишеская, крепкая дружба осталась где-то далеко, в беззаботном детстве, сейчас она отошла на второй план. Мы разные, я его подчиненный, а он мой босс. Конечно, доверительные отношения у нас остались, но они стали серыми, не такими явными, как раньше. За всей этой жестокостью мы потеряли последние частички человечности, а Арман теряет и остатки разума…
Пожалуй, я единственный близкий человек из окружения дона. Консильери, младший босс, эти двое поддерживают с Арманом сугубо деловые отношения, их совесть давно превратилась в камень, на лицах ледяное спокойствие, в глазах – безоговорочное подчинение любому приказу. Они не знали его улыбающимся мальчишкой, который увлекался коллекционированием морских ракушек, эти люди видели только жестокого парня, выгрызающего себе зубами дорогу на вершину, парня, который безжалостно расправлялся с предателями и без тени сожаления разрывал крупные сделки с обнаглевшими партнерами.
Подчиненные видели в Армане пример для подражания, на него ровнялись и без раздумий склоняли голову в знак уважения и преданности. И только я все еще надеялся заметить в его глазах редкие искры мальчишеской беззаботности, плотно скрываемые пеленой жестокости и злобы.
Я – не ангел, я – мразь. Мои руки по локоть в крови старых и молодых людей, это моя жизнь, я не знаю, можно ли жить как-то иначе. У меня никогда не возникало желания спорить с Арманом, я выполнял все его указания беспрекословно, а ночами меня мучили кошмары. Все эти люди, умершие по моему приказу или от моей руки, превратившись в полупрозрачные тени, приходили во снах, тянули свои иссохшие, костлявые руки и душили.
Я уже мертв, давно. Моя душа превратилась в черный мерзкий сгусток, не способный сочувствовать и сопереживать, слабые стоны совести заглушались автоматными очередями, лязгом цепей и стуком тренажеров в спортивном зале.
По моему телу, как по карте, можно было отслеживать историю. На нем нет живого места, оно исполосовано уродливыми шрамами от пулевых и ножевых ранений. Мы никогда не трогали детей и женщин, это было табу, никто не смел нарушать этот запрет, но кажется Арман переступил черту…
Я смотрел на эту хрупкую девушку, с горящими от счастья глазами и понимал, что она попала в ад, из которого никогда не сможет выбраться. Что я могу сделать? Должен ли? Я не знал…
На одной чаше весов - приказ босса, на другой – нарушенный запрет и страдания ни в чем не повинной девушки.
Тихо ступая, я прошел в свою комнату и плотно прикрыл двери, уселся на кровать и закрыл глаза, мысли беспокойным роем наяривали круги в моей голове, я устал, морально измотан. Иногда мне хочется специально подставиться под смертельную пулю, чтобы моя никчемная жизнь, наконец, закончилась.