Канарейка
Шрифт:
Что ж, будем осваиваться в новой реальности. Для начала бы чего грызнуть и попить. Взгляд остановился на оставленной на столе тарелке. Интересно, чем потчуют в местном аду?
– Хоть бы в руки подать удосужились, падлюки.– досадливо поморщилась я, -Видели же, что вставать тяжело. Или как? Здесь полагают, что выздоровлению способствуют исключительно страдания, аскеза и молитвы?
Полежала, глубоко дыша, собираясь с силами. Ибо, ради того, чтобы рассмотреть иконы, можно было и не заставлять себя подняться, а вот ради еды и
В общем, худо-бедно, до стола дотянула и плюхнулась на стул.
– Это вот что имелось ввиду?– я недоумённо разглядывала то, что мне оставили к трапезе. На тарелке сиротливо лежал кусок чёрного хлеба из муки грубого помола. И всё. В кувшине - вода.
– А, ну да, ну да... Поститься же велено. Чтоб вас там... Эх, ироды.
Тихо скрипя зубами, взялась грызть сухарик. Сегодняшний "хлеб мой насущный" оказался ещё и не первой свежести.
– Нет, дорогие мои, так дело не пойдёт. Голодайте, молитесь, истязайтесь тут сами. А мне надо набираться сил и делать отсюда ноги. Иначе, никакой радости от дарованной второй жизни не получится. Не моё все вот эти атрибуты монашеского счастья, не моё.
Куда бежать из этого "благословенного" места - совершенно непонятно. Убогая обстановка не давала ни малейшего представления о самом мире. Кроме, разве что, того, что нахожусь я в эпохе махрового средневековья.
– Надо бы как-нибудь раздобыть хоть какую-то информацию. Только большой вопрос, как? Эти... в чепчиках даже толком разговаривать не хотят. До зарезу нужно отыскать в этой обители добра и целомудрия хоть одного адекватного человека. Главное, следить за языком и не ляпнуть чего лишнего. А то ведь, со своей ущербной логикой, сочтут, чего доброго, полоумной. С таких станется - ещё и хлеб отберут, на голую воду посадят.
Однако, если с общими вопросами ещё можно было погодить, аккуратно выведывая информацию, то с питанием нужно что-то решать прямо сейчас. Грустно как-то без питания.
Сухарик, к моему величайшему сожалению, завершился, а сытости не наступило. Что совсем неудивительно.
Однако, была и хорошая новость. Маленькое путешествие до стола показало, что состояние моё не так плачевно, как казалось поначалу. Синяки, ссадины, конечно, имелись. Отчего в голову закралась дурная мысль, что девчонку крепко за что-то побили, но я тут же постаралась её отогнать.
– Да ну, ерунда. Не могут же эти набожные страдалицы поднять руку на живое существо. Или могут? Тогда дело совсем худо... Ладно, пока буду считать, что девочка сама расшиблась.
Тем не менее, в вертикальном положении я чувствовала себя довольно сносно. По крайней мере, точно без угрозы потерять сознание.
– Но моим надсмотрщицам об этом знать совсем не обязательно.
Для того, чтобы подтвердить эти выводы, осторожно встала и медленно, придерживаясь за стены, прошлась по комнатке, выглянула в коридор. Оттуда потянуло
– Надеюсь, они за день там всё не сожрут.– подумала я, рассеянно разглядывая странный горшок, стоящий под кроватью.
С четвёртой, наверное, попытки удалось сообразить, что сей предмет, это мой туалет. Жуть какая.
Обстановку завершал громоздкий сундук в углу комнаты и брошенная на него хламида. (Не знаю даже, как по-иному называть сие одеяние.) Вероятно, моя.
– М-м-да... пока и представить невозможно, как из таких исходных данных строить нормальную жизнь. И вообще, как девочка очутилась в стенах монастыря? Сирота она что ли? Одни вопросы.– в животе требовательно заурчало, -Скорее бы дождаться ночи.
6
К ночи, дождавшись, когда звуки живущего повседневными делами монастыря утихнут, одним глазом выглянула за дверь. Кстати, за этот день, противная баба заходила ещё дважды. Оба раза я прикинулась глубоко спящей, ибо слушать проповеди не было ни сил, ни желания.
Так вот, когда, всё-таки, насмелилась высунуть нос, как раз и застала момент, в который толстая повариха в нормальном платье, грязном фартуке и не таком унылом, как у всех, чепчике, понесла разнос с тарелками куда-то по коридору.
Очевидно, старшие матушки не очень придерживались проповедуемых истин и баловались вечерком непотребной пищей.
Больше всего я опасалась, что тётка вскоре вернётся и запрёт своё ведомство на ключ. Поэтому, махнула рукой и решила, что сейчас - самое время. Живот уже, честно говоря, просто к спине прилип. Так что, тянуть - просто терпежу не осталось.
Бесшумной тенью, аки какой ниндзя, проскользнула в кухню. Мрачное помещение освещалось одинокой свечкой, оставленной поварихой непотушенной. Или забыла про неё, или скоро вернётся - значит нужно поспешать.
Содержимое котелков, которые я торопливо осматривала, порадовало пусть и простой, но вполне съедобной пищей. Как и унюхала днём, в одном из них находилась тушёная капусточка. Маловато, но если со стенок собрать - достаточно наскребётся. В другом - каша. Не пойму из какой крупы. Ладно, в комнате разберусь. Горка варева шмякнулась рядом с капустой.
Та-ак, а вот тут у нас что? О-о-о! Мяско! В отдельно стоящем небольшом котелочке обнаружились довольно нажористые кости. Мослы, конечно, но не голые. И сие блюдо, кажется, предназначено не для всех. Порционное.
– Ну и ладно, не усохнут старшие монахини от потери, например, вот этого куска.– означенное мясо перекочевало на мою тарелку, -А что до недостачи... мышки схрумкали. А я ни причём. Знай, лежу себе, никого не трогаю.
Так, что у нас тут ещё? Под полотенцем, накрывающим доску, оказался хлеб. Нормальный. В смысле, тоже чёрный, но довольно свежий. Отпилила себе кусок, накрыла обратно, мол, так и было, и взялась шариться дальше в слабой надежде нарыть чего-нибудь сладенького.