Канарский грипп
Шрифт:
— Ну, сынку, жизнь у тебя будет нелегкой, — серьезно заметил Брянов.
— Наследственное, — парировал сын.
Фрагмент 7
МОСКВА. К ЮГО-ЗАПАДУ ОТ КРЕМЛЯ
В эту часть лабиринта он попал впервые, но двигался вперед уверенно, уже зная систему, ясно предчувствуя, откуда ждать нападения врага.
Вот сейчас — из-за угла справа… Гнусная образина еще не успела как следует высунуться, как уже была сметена струей огня. Один спрыгнул с решетки, другой выскочил из люка — все
Тренькнул нежный звон колокольчика, и Модинцев нажал на «стоп». Все пока оставшиеся в живых враги замерли на экране дисплея.
— Марк Эдуардович, — донесся из селектора голос секретарши, — вас из «Приор-банка»…
— Меня нет, — сказал Модинцев, — пусть позвонят в конце дня…
Главным своим талантом Марк Модинцев считал никогда не подводившее его предчувствие того, с какой стороны следует ожидать опасность. Он был достаточно скромен в самооценках. Он, сын генерала войск противовоздушной обороны, родился и вырос в военном городке неподалеку от Берлина, и ему повезло с компанией, которая научила его никогда не зарываться. Своим друзьям детства и своему таланту он был обязан тем, что к тридцати двум годам достиг многого и, главное, сумел остаться в живых.
Марк был крепок здоровьем и в свое время сам пошел служить в ВДВ. Он выучился на военного переводчика, овладел тремя языками и в течение пяти лет участвовал в «специальных операциях» — в Замбии, Анголе, Афганистане, потом — уже по найму — работал в Заире и на Филиппинах. Еще тогда, «в советское время», он честным, мужским трудом заработал очень приличные деньги, получил массу впечатлений, приобрел полезный впоследствии опыт и очень важные связи, «отточил» свой талант.
Потом начался большой вывод войск, а с ним — большая «осенне-весенняя распродажа». И вот тут первый и единственный раз в жизни отец указал ему на место, которое нужно было скорее занять.
С тех пор пронеслись годы. Отец умер от инфаркта в конце девяносто первого, полностью развязав сыну руки. Теперь Марк Модинцев был главой крупной компании, держал контрольные пакеты акций двух нефтеперерабатывающих заводов. И продолжал активно помогать Росвооружению и другим носителям «боевых единиц» в дипломатическом и финансовом решении разных щекотливых вопросов экспорта.
Знавался он и с «авторитетами», и с разными «группировками», бывал на серьезных толковищах и, хотя ни разу не сидел, сумел заслужить и уважение, и приличную кличку — в честь знаменитого пирата, диктатора Ямайки, умевшего для пользы общего дела служить британской короне.
Наконец, Морган имел давние и очень устойчивые связи в ФСБ и перед тем, как влезать в какое-нибудь дело, всегда получал подробную аналитическую «разработку», определяя по ней те границы, за которые либо можно выступить на нейтральную полосу, либо вообще нельзя выходить ни на шаг…
Сегодня впервые чутье отказывало: он не мог понять, что за чертовщина стала около него твориться…
Марк, как ни старался, не мог определить ни вида опасности, ни ее степени, ни направления, откуда эта опасность стала вдруг исходить.
Бойцы
Морган чувствовал, что надо сделать еще один ответный ход, чтобы все стало ясно, — и впервые совершенно не представлял себе, что это должен быть за ход.
Происходившее было ни на что не похоже, разве только — на совершенно идиотский розыгрыш. Но розыгрышей с участием спецназа не бывает…
Снова Морган ушел из чреватой угрозой реальности в компьютерный лабиринт и стал косить направо и налево всяких эсэсовцев и монстров, размышляя о последних событиях, укладывая их в цепочки, пытаясь расшифровать тайнопись, посланную ему неведомой силой в качестве то ли предупреждения, то ли ультиматума…
Те ночные бредни на балконе у моря ему сразу не понравились.
Два дня назад цепочка была простой: мифические террористы на Канарских островах — мнемозинол, который просто так никому не дают. Вариант: ложь или бред о террористах — мнемозинол. К террористам, настоящим или несуществующим, он, Морган, не мог иметь никакого отношения.
Мнемозинол. У девочки зачем-то взяли адрес. Если бы кто-то выходил на него, Моргана, то адрес бы так не спрашивали. Потребовали приехать за лекарством самой: для предварительного обследования. Все это ему тоже не понравилось, отвлекло от дел. Он позвонил в аптеку сам, выяснил: какой-то новый препарат, очень эффективный, но не для всех годится. Минздрав проводит исследования…
А тут реклама по телевизору — значит, на внедрение мнемозинола брошены очень большие деньги.
Накануне в три часа дня в цепочке появилось еще одно звено: инцидент на Никольской. И не простой инцидент, а с заморочкой: сначала какая-та малолетка с «марсианами», потом какой-то штемп с конвертиком и тут же — эти козлы из РУОПа. Никаких задержаний не было, проверили документы, даже извинились. Но опять же пришлось суетиться самому. Звонил в ФСБ своим ребятам, те проверили — все чисто и по их департаменту, и по МВД. Никаких зацепок…
Через полтора часа подозрительный звонок Инге от какого-то Брянова.
«Не тот ли это малохольный с конвертом?» — прозорливо подумал Морган и послал двух ребят по адресу. Если бы вправду «Гринпис», то все объяснялось бы просто или почти просто… Ребятам чуть не у двери квартиры сунули в морду стволы — и не какие-нибудь, а с ПБСами, никакого шума. Кто такие? С их слов, госбезопасность. Ксивами махнули и дали ясную команду: у…ть с места разработки и больше тут никогда не появляться.
Он снова позвонил ребятам из ФСБ, один — приятель, подполковник, — тут же приехал и все пожимал плечами… Разработка какого-то гринписовца? Почему бы и нет. Лучше всего плюнуть и не соваться. Теперь все связи нарушены: то и дело между ментами и госбезопасностью перестрелки, у разных отделов в самой ФСБ тоже накладки. Так что лучше всего плюнуть и забыть…