Канарский грипп
Шрифт:
Генералу понравилось, что крыльцо под ним заскрипело. Он поднялся на террасу, скромно обставленную простой, грубо сбитой мебелью, и вошел в небольшие сенцы. Дверь за ним плотно закрылась.
Он помедлил, привыкая к матовому, неживому свету в узком пластиковом пространстве.
— Вот сюда, бать, — напомнил ему сзади тот, что был моложе, и показал пальцем.
— Помню, — недовольно ответил генерал и без труда попал пальцами правой руки в узкую щель в стене, на уровне пояса.
Над щелью загорелся зеленый прямоугольничек.
Потом
— Идентификация завершена.
Прямо перед лицом генерала раскрылась диафрагма, обнажая небольшой пульт. На этот раз младший по возрасту и званию смолчал. Генерал нажал на кнопку с изображением нуля — и лифт пошел вниз, в шахту, построенную по образцу ракетных. На нулевом уровне гостей встречали еще двое низших чинов, которые молчаливо вытянулись по стойке «смирно» и дали равнение, куда надо. Узкий коридор завершался, как сказочное распутье, еще тремя дверями на три стороны света. Генерал выбрал ближнюю. Ему пришлось не только приложить руку, но и продемонстрировать в окуляр радужную оболочку глаз.
После того, как загорелся второй зеленый огонек, послышалась короткая трель.
— Петр Иванович Никонов, — четко, по-военному проговорил генерал. Идентификация завершена. Старый генерал подумал, что когда-нибудь, если его постигнет неудача и если он еще не успеет вовремя умереть, к этой двери сможет подойти кто-то другой — с его отпечатками пальцев, с его радужной оболочкой, с его голосом. Вот это уже будет самый настоящий «Петр Иванович Никонов»! И в лучшем случае им представится сам Пауль Риттер…
Он вошел в небольшую комнату, три стены в которой занимали соты секретного архива. Здесь генерал повернулся налево. Он и его младший сын, полковник ГРУ, одновременно приложили свои ладони к выпуклостям на крышке одной из ячеек. Под ладонями вспыхнул яркий свет, мутно просветивший руки насквозь, — и затем послышался легкий щелчок.
Связь между поколениями не прервалась. Крышка ячейки превратилась в маленький столик, на который изнутри выдвинулся легкий несгораемый кейс с алюминиевым блеском.
— Бери, — сказал сыну старый генерал. Теперь в руках младшего и самого доверенного Никоненко оказался один из двух важнейших фрагментов досье Пауля Риттера, досье, некогда поделенного между двумя временно союзными организациями.
Оба перешли в другой, более просторный отсек нулевого уровня, имевший также более комфортный интерьер: несколько мягких вращающихся кресел окружали широкий стол, по углам ядовито зеленели в декоративных кадушках искусственные растения.
Никоненко-младший положил кейс на стол, нажал с двух сторон на незаметные сенсоры замка и отошел в сторону.
Никоненко-старший поднял крышку кейса. В нем было два отделения: в правом лежали подлинные материалы по делу Пауля Риттера и немецкой секретной лаборатории на Канарских островах, в левой — их фотокопии. Сегодня
— С чего начнем? — заметив некоторую неуверенность в движениях отца, спросил Никоненко-младший.
На столе перед каждым из кресел располагался маленький пульт. Генерал нажал одну из кнопок.
— Слушаю вас, Петр Иванович, — раздался бойкий голос кого-то из более низких чинов.
— Если наш специалист уже готов, пусть подойдет минут через двадцать, — проговорил генерал, подняв взгляд к потолку.
— Будет сделано, Петр Иванович.
— Начнем мы с Павшина, — опустил он глаза на сына. — Что у него?
По мановению руки Никоненко-полковника свет в отсеке немного ослаб и на стенном экране появилась видеокартинка: койка, вероятно, в палате некоего реанимационного отделения, на койке майор Павшин, облепленный датчиками и окруженный всякими мониторами. Лицо майора — само спокойствие. Только интуитивно можно догадаться, что он вроде как жив, а не мертв.
— Легкая кома, — прокомментировал Никоненко-младший. — Частичную потерю памяти нам гарантируют.
Генерал кивнул и поморщился:
— Дай эпизод «передачи».
Съемка велась с высоты голубиного полета, а точнее — с чердака соседнего дома.
…Майор Павшин направляется от машины к подъезду… ускоряет шаг. Темный микроавтобус неторопливо приближается следом. У самой двери майор вздрагивает… оседает… Крупный план: у него из шеи торчит короткий стерженек с пушистым хвостиком. Черная «Волга» срывается с места и, сделав необъяснимый вираж, бьет левой фарой в мусорный ящик. Из микроавтобуса выскакивают двое в респираторах, быстро подхватывают майора и погружают его в «Волгу», на заднее сиденье.
Один из тех двоих, обогнув машину, с трудом протискивается к рулю — видно, пришлось отпихивать потерявшего сознание водителя — и отгоняет «Волгу» за угол дома.
Из микроавтобуса появляется высокий блондин. Оглядевшись, он входит в подъезд.
Через четверть часа из подъезда выходят бывшая жена Александра Брянова, он сам, одетый с иголочки, нагруженный чемоданом и объемистой заплечной сумкой, а следом за ними — блондин.
Брянов довольно сдержанно прощается со своей бывшей женой — короткий поцелуй в щечку, — а затем блондин помогает ему сесть в микроавтобус.
Его увозят в Шереметьево, откуда спустя три часа он улетит в Италию…
Конечно, все было опасно и неопределенно. Ни разу за свою долгую жизнь генерал не проводил подобной операции — в которой одним из главных этапов была передача своего человека, притом «слепого агента», до конца не знающего своей роли, противнику при почти полной бесконтрольности дальнейших событий.
— Я так в войну на «второй фронт» не надеялся, как сейчас, — мрачно усмехнулся старый генерал. — Давай теперь перейдем к существу дела. Покажи еще раз картинку с «застольем».