Канашибари 1. Пока не погаснет последний фонарь
Шрифт:
Однако уже через секунду она поняла и быстро вывела на листе: ?? [42] .
– Так, это было несложно, – подвела итог я. – На картинке было мало элементов. Но не расслабляйся.
– Думаешь, это не всё?.. – сморщив нос, спросила Минори.
Ответом ей стали короткая мелодия и новый чернильный танец на фусума.
Теперь линии сложились в изображение мужчины в кимоно, который с помощью катаны разрубил на две части котел.
– Они уменьшили нам время, – прошипела Минори.
42
?? (тягама) –
Я бросила взгляд на песочные часы: теперь уже было очевидно, что песка в них стало гораздо меньше, чем в первый и даже во второй раз.
– Давай рассуждать, – задумчиво нахмурившись, произнесла Минори. – На картинке мужчина, катана [43] , котел. Еще, может быть, кимоно. Отоко или дан, катана, кама, кимоно. Катана, кама, отоко, дан, кимоно. Кимоно, кама, отоко, катана…
– Не сходится. – Я закрыла глаза, пытаясь не поддаваться панике. – Минори, есть идеи?
43
Катана (?) – длинный японский меч с изогнутым лезвием, острым концом и длинной рукоятью, рассчитанной на двуручный хват.
– Не знаю, мне ничего не приходит на ум! Может, синий? У него кимоно синее. Это ао. Ао, отоко, дан, кимоно, кама. Кама, ао, катана. Ао и дан, отоко, ао, кама… Сочетаний таких слогов не существует!
Песчинки падали вниз одна за другой, так что в верхней половине часов песка осталось не больше чем на пару миллиметров. И только эти миллиметры отделяли нас от проигрыша. В первую очередь меня.
Я прикрыла глаза, а затем снова внимательно посмотрела на хандзи-э.
Мужчина с катаной в руках разрубает напополам котел. Это была очень странная картинка. Могла ли катана быть настолько острой и крепкой, чтобы разрубить котел? Тогда, может, таким образом подчеркивалось качество оружия? Крепкий, острый, сильный, мощный, смертоносный, отточенный… Нет, все не подходило. Но зачем кому-то вообще было разрубать котел? От эмоций? Мужчина на рисунке выглядел довольно сердитым. Злость, ярость, обида, гнев… Нет, все было не то. Мы что-то делали не так, раз все не сходилось.
Делали…
Может, внимание должно было быть привлечено к действию мужчины? Он разрубал котел на две части. Нет, не то. Разрезал?
Резать.
Кири и кама. Нет. Кама и кири.
Камакири! [44] Неаккуратно, кривыми линиями, оставив несколько капель на бумаге, я вывела чернилами на васи: «богомол».
Одновременно с тем, как последний слог катаканы отпечатался на листе, верхняя половина песочных часов опустела, а Минори, закашлявшись, наконец задышала.
44
???? (камакири) – богомол.
Я и сама судорожно выдохнула, а затем невольно принюхалась. И ощутила запахи чернил и древесины.
Снова заиграла мелодия, теперь уже показавшаяся
Но на этот раз музыка не стихла. Она продолжила играть, а в фонарях на полу загорелся огонь, осветив комнату приятным мягким светом.
Фусума раздвинулись, и музыка наконец смолкла. Еще мгновение мы стояли, но затем я решительно зашагала в следующую комнату. Она была абсолютно пустой, только в центре стоял чайный столик, заставленный едой.
Минори с опаской заглянула в комнату и, увидев наш приз, радостно забежала внутрь.
– Мы сделали это, Хината! Мы снова выиграли! – Прокрутившись вокруг себя на одной ноге, Минори схватила меня за предплечья. – Спасибо тебе! Без тебя я бы точно не справилась.
Я натянула улыбку и аккуратно высвободилась из ее хватки.
– Нам надо куда-то все это сложить, – сказала я, повернувшись к столу. – Тут еды не на один раз.
– Эх, у нас ни сумки, ни пакета. – Минори поджала губы.
Я стянула с себя темно-синюю толстовку, оставшись в черной майке. И сразу почувствовала себя некомфортно. Подавив ненужные чувства, я подошла к столу и стала аккуратно укладывать еду в толстовку, завязав ее узлом и обхватив обеими руками.
– Надо найти, где мы проведем эту ночь. Необходимо безопасное… относительно безопасное место. И желательно не попасться сейчас никому на глаза.
– Почему?
Я многозначительно посмотрела на свою ношу.
– А-а-а… – протянула Минори, и в ее глазах появились огоньки тревоги.
– Думаю, не все здесь добывают еду только с помощью азартных игр, – добавила я.
Минори нервно оглянулась, словно ожидала, что кто-то прямо сейчас ворвется в комнату и отберет наш выигрыш.
– Пойдем. Думаю, можно спрятаться в каком-то из конбини или кафе. Потом узнаем, заперты ли квартиры в домах. В них может быть комфортнее. Правда, верхние этажи не выглядят надежно…
– Но пока еще ничего не упало, – произнесла Минори, оглядываясь. Мы уже вышли на улицу.
– Пока, – отозвалась я.
Мы поспешно направились в глубь одной из улиц, и Минори то и дело вырывалась вперед на своих длинных ногах и с пустыми руками. Когда она поняла, что я не могу идти так же быстро, тут же потянулась к импровизированному мешку с продуктами.
– Давай теперь мне, – произнесла она смущенно.
Я отдала ей свою ношу, и мы зашагали дальше.
Мы не знали, куда идем, потеряли место, откуда пришли, и, конечно, не узнавали ничего вокруг, хотя подобные, но не настолько запущенные районы можно было увидеть и в Токио, и в других городах.
Остановились мы только тогда, когда почувствовали себя более или менее в безопасности, отдалившись от места проведения кайдана и азартных игр. Все это время мы прислушивались к шагам и голосам, но ничего не слышали, словно никого и не было в этом жутком городе.
– Давай сюда. – Я открыла перед Минори дверь в заброшенную пекарню. У входа стояла треснутая письменная доска с разводами от мела, а на больших окнах угадывалось полустертое изображение стилизованной буханки хлеба и пирожного. Вывеска была расколота пополам.