Канцелярист. Компиляция
Шрифт:
— Стоп, а делать-то ты что умеешь?!"
Как оказалось, громадный добродушный попутчик его мнение разделял вполне:
— Да хрень все эти ваши аффирмации, — на удивление четко и привычно произнес он слово мудреное, чем заставил Матвея слегка усмехнуться. — Вот у нас…
Впрочем, каждый из нас играет свою роль. Если СашкУ хочется притворяться увальнем, читавшим лишь «первую, синюю и букварь»… Да будет так!
— Да как хрень-то?! Да сама Ронда Берн [3]… — возопила оскорбленная в лучших чувствах худышка!
— Да мне как то ровно, что за Берни…
— Берн!
— Да хоть Керн! — не меняя
Выходит из образа блондинчик, раз такими параллелями сыплет. А вот Аня, похоже, не поняла, что Сашок на ее знаменитую тезку намекнул. Ту самую, которой Пушкин строки посвятил: «Я помню чудное мгновенье…». Тот, кстати, гримасу попутчика разглядел влет, но лишь подмигнул. Не мешай развлекаться, мол.
А Матвей и не собирался!
— А все одно, все эти аффирмации — хрень полнейшая, да и опасная к тому же. Вздрогнем!
Мужчины чуток пригубили первача. Единственная среди них дама с горя жахнула чуть не пол стакана, заставив попутчиков удивленно вскинут брови. По подсчетом Воронцова, их спутница должна была уже давно упасть с такой дозы. В пересчете на ее вес, конечно. Однако она пока держалась вполне себе молодцом.
— Вот у нас был случай, — тем временем продолжил аргументировать свою точку зрения спонсор их сегодняшнего отличного настроения. — К Светке городской какой-то приехал. Весь из себя крутой и важный. На «Мерседесе» блестящем, да с кентами аж тремя! Подъехали они все такие важные к магазу, да и остановились. Вылезли эти франты из тачки, да давай на нас смотреть так, что я едва не пошел уточнить: «А чему это мы так мерзко улыбаемся?». Да не до того было. Устал. Покос-надои, сам понимаешь. Ра-бо-та!..
Последнее слово он произнес с чувством и расстановкой, словно невзначай кинув лукавый взгляд на ехидную попутчицу.
— Так вот не стали мы его расстраивать, что десятилетнем «Мерсом» у нас никого не удивишь. Ты б видел, на чем у нас к ДКшке подъезжают во время дискотек. Пареньки, кстати, через пару деньков и увидели. Загрустили так, что аж пожалеть хотелось. У нас ж, кто работать хочет, тот и зарабатывать может! Но это ладно! Московиты поначалу-то как-то скукожились. Наслушались, видать, в городе своем, как у нас после танцулек развлекаются. Да вот только не интересны они никому были. Не покажешь на них удаль молодецкую. Да и зашибешь ненароком, так Светка вовек больше не даст!
А глазки-то у Ани загорелись. Она даже сняла свою кофточку оставшись в мало что скрывающем топике. В смысле, скрывать ему было нечего настолько, что Матвей даже подумал крамольное: «кажись, в Москве, в кругах „культурно-интеллигентных“, как она сама их называла, веяния европейские, гетеросексуальность попирающие, сильны весьма и весьма!»[4]. Иначе от чего бы из девочкам так стремиться быть похожими на анарексичных мальчиков? Впрочем, возможно, он и преувеличил. И выпил. Да, определенно выпил.
— В общем, помыкались эти бедолаги, почуяли, что их бить прямо сейчас никто не будет, так осмелели — прям сил нет, — тем временем рассказывал Сашок. — Даже до меня докопаться попытались. А я чего, не интересно мне! Щелбан их заводиле отвесил, да отдыхать продолжил. Смотрю, а они то к одной компании подходят, то к другой… И везде-то их по маршруту шлют.
— Какому? —
— Эротическому, — добродушно объяснил любопытной попутчице рассказчик, отчего та слегка порозовела. — А тут Мага как назло им попался. Он ведь небольшой у нас. Городской заводила его плечом как н-н-нааа! Тот же просто слегка подвинулся, давая противнику пролететь мимо. Удивленно посмотрел на растянувшееся посреди танцпола тело. Хмыкнул, да дальше пошел! Вот сообразил бы умный человек, что все, хватит, так нет, упырь непуганый вскочил, да за дагом нашим погнался. Ой зря… На свою беду — догнал! «Я вынь чудь знаю!», — говорит.
Матвей сложился пополам от такого «обозвания» борьбы винь-чун.
— Во-во, — по-своему истолковал его смех Сашок. — Вот и Мага охренел. «Че ты там вынуть собрался, чудик?!!» — пока еще вежливо спросил он. А городской все свое гнет: «Пойдем, выйдем! Я тебе покажу!». Ну, тут уже и наш даг сорвался: «Ты, пилять такая, кому тут что показывать собрался!»!
Воронцов ржал уже в голос.
— Городской вышел. Один. В окно. Хорошо, хоть первый этаж был…
— А при чем тут аффирмации-то? — спросил сквозь хохот парень.
— Так Светка потом рассказала, что тот с нашим Малышом «побазарить» хотел, — пожал плечами блондин. — Весь вечер себя убеждал: «Я сильный, я опасный! Все решится в мою пользу!». Вот только ловил он его по первому правилу охоты на медведя.
— Это какому? — вновь влезла в разговор любопытная мордашка, чуть ближе подвинувшись к рассказчику.
— Какое первое правило охоты на медведя? — риторически спросил Матвей, и тут же сам ответил. — Главное ни в коем случае его не встретить!
На секунду в купе повисла тишина. Сашок разливал очередную, чуть недолив попутчице. Еще не хватало позже с пьяной «стаааалиной шучкаааай» возиться. Анечка теребила свой топик, маслянисто поблескивая уже нетрезвыми глазками. Хотя Матвей готов был рубь за сто о почестной заклад биться, что она еще более чем в адеквате. Тяжело им там в Москве живется, раз такие дозы без проблем выдержать могут…
— Так а дальше-то что? — попыталась вернуть к теме аффирмаций рассказчика Аня.
— А! — «вспомнил», к чему вообще вся история шла Сашок. — Так перебрал в тот вечер Мага. Мы когда возвращались, так он столб плечом задел фонарный, да как заорет «Да что ж тебе, сука надо-то!», и давай его кулаками месить! Руку сломал! Подумали мы, да и решили, что сам он так слететь с нарезки не мог, а значит, все вот эти самые аффирмации виноваты! Хотели мы навестить городского, так он и сам задерживаться не стал… Умотал обратно!
Аня крепко задумалась.
— Так твой друг просто нажрался…
— Ну да! — легко согласился тамада нынешнего вечера.
— А при чем тут опасность?
Здоровяк лишь криво усмехнулся:
— А, представь, поймали бы… Пришибли ж на хер бы!
На какое-то время купе погрузилось в тишину. Матвей отполз поваляться с книжкой, а Сашок с удивительной для его комплекции грацией взлетел на верхнюю полку. Лишь Анечка осталась сидеть внизу и грустно думать о чем- то своем.
— Мальчики, а я вам совсем не интересна? — девушки хватило всего минут на сорок молчания.