Канцлер Империи

Величко Андрей Феликсович

Из соображений не возить боеприпасы черт знает куда, расчеты показали, что одна из точек воздействия находится как раз между Сестрорецком и Выборгом, где я сейчас и сидел. До взрыва оставалось десять минут.

По истечении этого срока я смотрел левым глазом на часы, правым – в перископ, а головным мозгом решал помаленьку возникающую задачу.

Плюс десять секунд. На Камчатке у меня эти взрывники службу продолжать будут!

Плюс пятнадцать. Нет, на Георгиевской Земле лучше…

Плюс двадцать. Пожалуй, пока Антарктида еще моя, загоню уродов на Южный полюс.

Плюс двадцать две… И тут над горизонтом вспыхнуло зарево. Честно говоря, я ожидал большего – и цвет не очень яркий, и форма какая-то неправильная, не шар, не гриб, а что-то медузообразное…

– Время! – закричал соседний наблюдатель, и мы быстро скатились в отнорок метром ниже. Секунд через пять до нас дошла ударная волна. Тоже, в общем, ничего

особенного – помню, когда на перешейке в ста метрах от калединской землянки рванул снаряд японской мортиры, так и то впечатление было посильнее.

– Вас не контузило? – заорал наблюдатель мне прямо в ухо.

– От вашего вопля? Вроде нет, но повторять все равно не надо. Полезли, что ли, наружу?

Мы вылезли, и я обозрел окрестности. Никаких особых разрушений не наблюдалось, кроме двух упавших деревьев, но одно из них точно было сухое. В общем, и чего мне в Гатчине не сиделось?

С самолетом ничего не случилось, и через десять минут я летел домой. На небе висела луна, на земле, где надо, горели огоньки, так что после пятидесятиминутного полета я спокойно сел в Гатчине. В кабинете разделся, сполоснул морду холодной водой, развел кофе покрепче и начал ждать новостей. Впрочем, первая даже не дала мне толком хлебнуть кофе: в Риге землетрясение! Слабое, балла три – три с половиной, жертв и разрушений нет, но паника скоро будет.

Черт, подумал я и велел передать, что если тамошние власти допустят панику, то уж о жертвах среди них я позабочусь сам. Затем попросил переключить меня на нашу итальянскую группу.

– Пока все спокойно, – доложили мне, – жители предупреждены, но погода на редкость мерзкая, почти шторм, дома они покидают неохотно. Многие нецензурно ругают Голицына и вас, причем некоторые даже по-русски. Процентов тридцать вообще не верят и отказываются выходить на улицу.

– Не хотят – не надо, – вздохнул я и налил себе новую чашку. До толчка оставалось еще двадцать минут, и тут динамик снова запищал – срочный вызов.

– Началось! – услышал я возбужденный голос из Мессины. – Первый толчок произошел минуту назад, только что был второй, заметно сильнее. В городе пыль, почти ничего не видно, кажется, занимается пара пожаров…

– Информируйте меня о ходе спасательных работ каждые полчаса, – велел я и откинулся на спинку кресла. Предстояло обдумать, что я буду говорить Вилли, если он попросит устроить небольшое землетрясеньице где-нибудь в районе Елисейских Полей.

Глава 11

Просто удивительно, насколько подготовка к боевым действиям сейчас отличается от ситуаций в четвертом и шестом годах, не мог не признать я в середине января девятого года. Перед японской войной был совершенно невообразимый бардак. Перед черногорской – он же, но уже в вообразимых пределах. А теперь даже и придраться-то толком не было к чему… Наверное, наши все же чему-то научились, а главное, сказалось большое количество немецких офицеров, участвующих в операции. Так что укрепрайоны были вовремя построены и заняты. Они имели нумерацию с первого по пятый. Первый, у Ляодуна, оборонялся в основном японскими частями под видом китайских добровольцев. Второй и третий занимали наши под командованием Каледина, эти не маскировались ни под кого. Четвертый и пятый – это были немцы, то есть, тьфу, еврейские казаки во главе с Людендорфом. Верховным главнокомандующим был объявлен Гоша, но вот ведь дела – сам он сидел в Питере, а на месте событий присутствовал только небольшой огрызок Главного штаба во главе с Куропаткиным. Зато имелась большая группа военных наблюдателей, которая, собственно, и являлась настоящим командованием Дальневосточной группы войск, а заправлять там будет сам Шлиффен. Над ним стояли только два императора, Гоша и Вильгельм. Черногорская империя прислала батальон своих бойцов (у нее больше не было), ну а Курильское королевство собиралось действовать исключительно на море.

Январь прошел в непрерывных попытках противника нащупать слабые места в нашей обороне, но попытки эти предпринимались небольшими отрядами хунхузов, так что даже в проходах между укрепрайонами их легко останавливали пулеметным огнем. Но к границе уже потихоньку подтягивались части настоящей армии. По данным разведки, в первом эшелоне наступающих должно быть около миллиона человек.

Пока еще Китайская Республика не объявляла войну ни Маньчжурии, ни Монголии, а набеги на наши укрепрайоны сходили за бандитские выходки местных отморозков, англичане и американцы непрерывно гнали в Китай пароходы со всяким вооружением – в основном, конечно, несусветным старьем. Однако Гоша уже разродился двумя нотами, в первой из которых сообщал, что, если правительство КР не обуздает своих бандитов до мая девятого года, то Россия оставляет за собой свободу действий по защите своей

собственности в тех краях. А во второй мировое сообщество было проинформировано, что в случае войны с Китаем Желтое и Восточно-Китайское моря будут объявлены зоной боевых действий, в которой любой корабль, кроме российского или черногорского, сможет плавать только при наличии у него специального пропуска, выдаваемого представителями этих держав. Мировое сообщество в лице Англии, Франции и Штатов взвыло, но Гоша твердо подчеркнул, что терпеть ситуацию, когда по морю к нашим противникам будет подвозиться то, что способствует войне против нас, он не намерен, а все с этим несогласные могут объявлять войну России хоть завтра. Франция притихла, а Штаты даже остались довольны – теперь отпали последние сомнения в том, что Россия будет воевать с Китаем сама и всерьез.

Для подготовки общественного мнения император в своем новогоднем выступлении объяснил, почему мы должны воевать за вроде бы чужие нам Маньчжурию и Монголию.

– Все просто, – сказал Гоша и отпил воды из стакана, причем это было слышно в динамиках. – К власти в Китае пришли оголтелые бандиты, которые никогда не удовлетворятся уже имеющимся у них. И если мы не остановим их неисчислимые полчища в Маньчжурии, на следующий год нам придется оборонять Читу и Иркутск. А ведь стоит китайцам где-то перерезать Транссиб, который в этом регионе пролегает вплотную к границе, и все – с Забайкальем, Хабаровским краем и Приморьем можно прощаться. Разумеется, правительство по дипломатическим каналам делает все от него зависящее, чтобы не допустить войны, но также и предпринимает необходимые действия для укрепления наших группировок в Маньчжурии и Монголии.

Тем временем наконец был рожден первый международный документ про мою Антарктиду. Читая его, я в восхищении распахнул глаза: это надо же было так запутать вроде не очень сложный вопрос! В общем, Антарктида объявлялась достоянием всего человечества, которое не может принадлежать ни одному отдельному государству. А дальше шел длинный график платежей – с кого и сколько за это России причитается. В общем, платежная программа была рассчитана на десять лет и в сумме составляла около трех миллиардов долларов. Это, так сказать, была первая часть. Вторая же заключалась в том, что право любой деятельности там имели только Норвегия – на острове Петра Великого, Англия – пока уточняется, но все равно это мелочь на северо-западе, остальное – князь Найденов. Следить за соблюдением данного документа будет Международный Антарктический комитет, за ввод своего представителя в который надо платить Найденову, Англии и Норвегии в соотношении с размерами принадлежащих им по праву площадей. Эта часть была еще не утверждена, но имелся Машин комментарий: «Вот хрен им, а не дележка по площадям. Делить деньги будем в соотношении объемов! Дядя, с тебя обоснование почему».

А ведь действительно, решил я, Антарктида же не обычный материк, и тупо брать за основу расчетов размер предоставленных во владение площадей тут нельзя. Нет, у него, конечно, есть и общие ценности – то есть земля, на которой можно что-то и кого-то разводить, а в ее недрах лежат полезные ископаемые… Это будет одна составляющая ценности, которую действительно можно определять, исходя из площади. Но ведь общепринята и другая: по степени выгодности географического положения. Насколько я в курсе, особым спросом пользуются места, лежащие на пересечении чего-то с чем-то – водных и сухопутных торговых путей, например. Кажется, с этим моему материку малость не повезло… Нет, понял я через минуту, это ему с хозяином не повезло, слишком тупой достался. Антарктида же лежит на пересечении меридианов! Причем не двух-трех, а вообще всех, что есть в природе. Значит, это записываем отдельным бонусом к моему куску. И переходим к главному, то есть антарктическому льду. Это совершенно уникальное образование, не имеющее аналогов на всей остальной планете! Ведь тут в нетленности хранится то, что сыпалось из космоса на Землю в течение миллионов лет. Вот, например, когда-то в недалекой древности упал в Индии железный метеорит, и что? Небось и остыть не дали, тут же отволокли на кузню и перековали в колонну – сами можете в Дели съездить и посмотреть. То, что падало в Европе, пошло на ВИП-мечи и доспехи. Однако ведь не только метеориты с неба плюхаются… У Уэллса в романе марсиане приземлились в Англии. Но ведь гораздо вероятнее их появление в более безлюдных местах. В амазонских джунглях, например. Но там, если пришельцы вовремя не превратятся в ушельцев, их сожрут крокодилы с пираньями, а сам корабль, будь он хоть из мифрила, в тамошнем гнусном климате быстро съест ржавчина. Если корабль сядет в Сибири – экипажем займутся комары и медведи, а кораблем – местные жители. Их хоть и немного, но они предприимчивые, лет за двести точно по гаечкам растащат. А вот в Антарктиде он может миллионы лет лежать в толще льдов!