Кандидат
Шрифт:
Но Майор Суэто думал о другом. Почему так поздно сработала дальняя разведка, почему они не отреагировали должным образом на подозрительные отказы бакенов в том самом направлении, откуда сегодня и показался враг. Всё ли было сделано им, Майором, чтобы предотвратить сегодняшнюю бойню?
Можно было уговаривать себя, что да, всё сделано. Можно было рвать на себе волосы, что нет, совсем не всё, пропустили, ошиблись, недодумали, недоглядели. Все эти рассуждения именно сейчас оказались бы пустыми и ненужными.
Всего считанные часы спустя он, Майор Суэто, как и многие другие, оставшиеся
Но мысли его вновь и вновь возвращались к почти позабытым словам Вечного Хронара:
— Кризис наступает рано или поздно. И Кандидат сам ищет такой кризис, даже не отдавая себе в этом отчёт. И он в конце концов его находит.
Рэдэрик Ковальский, кажется, нашёл свой кризис, не успев даже покинуть собственного дома. И теперь он там, наверху, в своём истребителе. Ждёт сигнала, который будет началом конца.
Майор Суэто поставил кресло ближе к прозрачному внешнему бронещиту, опустился в него и стал ждать. Пентарра была больше, чем его домом. Она составляла для него всю его жизнь, до последней секунды. И эта жизнь тоже завершалась.
Весь отряд как один человек вглядывался в ленивое колыхание холодеющего воздуха на горизонте. Все, начиная самим Хронаром и до последнего мастера, обслуживающего уже собранные под приподнятыми над землёй колоссами платформы, продолжали делать своё дело, однако от общего чувства ожидания невозможно было укрыться.
Оно давило на виски, заставляло предательски дрожать напряжённое, ожидающее удара тело, до предела натягивая нервы, звенящие, словно струны.
Напрасно они ждали сигнала, бесчувственное и неживое здешнее небо предало их. Тот первый зов опасности, объявивший, наконец, о том, что сражение началось, был всеми буквально услышан.
Точно ужасающий стон пронёсся над мёртвой этой землёй, поднял с безжизненной земли тучу пыли, распустил флаги, щёлкнул забралами, вложил стрелы в тугие сверкающие силой тетивы.
Впереди, где-то ещё очень и очень далеко, по этой бесчувственной и слепой земле ступала сила, способная выжать ужасающий стон даже у немой материи. Тёмное воинство во всей красе двигалось на них, они же…
Воин обернулся. Там, позади строя отряда, кажущегося сейчас не грозной боевой единицей, а кучкой полезших на рожон юнцов с ветром в голове, стоял один, как всегда без свиты, Хронар. Его глаза пылали бешеной яростью. От его ладоней в землю то и дело били ослепительно-голубые змеи молний, а над непокрытой головой вихрился, словно обретший самостоятельную жизнь, вихрь плотного марева, сквозь которое уже проглядывало нечто страшное.
Он весь олицетворял решимость и правоту. Теперь им некогда будет решать, насколько правилен был тот или иной их выбор. Им предстоит драться — из последних сил, без самоутешений и мыслей о том, каким образом выжить. Воин уже и сам поддался этой незримой силе, которая внезапно, как это бывало не раз и до этого, хлынула в души солдат Отряда. Песня Глубин уже
К бою!
Лишь одним краем глаза воин отметил, как вторая половина Столпа, наконец, оторвалась от недружелюбной местной земли и поплыла, величаво раскачиваясь, назад, в долину, где ей предстояла долгожданная дорога в Светлую Область.
Отряду же… Отряду теперь предстояло совсем иное.
К бою!
Когда авангард противника оказался в пределах видимости, их десяток уже нёсся вперёд, под прикрытием лёгких щитов припадая почти к самой земле. Заскрежетали вынимаемые из ножен клинки, взмахнули голубыми дугами в неподвижном ледяном воздухе.
Воин заворожённым взглядом успел проследить полёт мощной огненной волны, ринувшейся навстречу врагу. Хронар и два крыла лучников дали первый залп.
Это выглядело страшно и прекрасно.
Воину никогда не приходилось наблюдать битву со стороны, но в этот раз высшая магия Хронара позволила ему это. Время замерло на долгий миг, не дав крику вырваться из напряжённого горла. Вокруг воцарилось абсолютное безмолвие. Грациозными тенями они уже скользили меж идеально строгих вражеских рядов, они улыбались друг другу в вековых паузах между сольными партиями певшего в пустоте оружия.
Бойцы отряда на время стали демонами смерти, царившими над этим полем.
Воин высматривал очередную оскаленную морду несущегося на него боевого скакуна, делал плавный шаг ему навстречу, всем своим естеством ощущая холодное безразличие не успевающего отреагировать седока, когда перед глухим забралом мелькала сталь, трепещущая от вложенной в неё силы.
Удар!
Воин одним рывком выкидывал так чёрного рыцаря из седла, легко пришлёпывал к холке его носителя заветную серебряную монету и перемещался дальше, не дожидаясь толчка в спину от детонирующей массы враждебных друг другу субстанций. Воинство Тьмы сотрясали тяжкие удары, когда их проклятая материя начинала рваться на куски от воздействия крошечного кусочка Светлого металла.
То и дело они оказывались посреди островка затишья, когда их работу волею случая перепадало делать другим, и тогда они в который раз могли бросить яростный взгляд на медлительный Столп, на ореол защитного кокона вокруг их вождя, проследить взглядом полёт разрыв-стрелы, пущенной чьей-то меткой рукой в гущу подходящего вплотную к ним противника, потом затишье заканчивалось.
Вот и Хронар, его личная гвардия из лучших бойцов отряда сражается неподалёку, на лицах всё те же улыбки, больше похожие на оскал.
То, что дела обстоят хуже, чем то казалось поначалу в горячке боя, стало окончательно ясно, только когда остатки лёгкой кавалерии противника были разбиты, а так и не подошедшая тяжёлая пехота остановилась вне пределов досягаемости стрелков Отряда. Вытирая пот со лба, воин обескуражено посмотрел по сторонам. Вокруг было разбросано то, что раньше было солдатами врага, мертвечина уже потихоньку отползала к краям поля битвы в надежде на последующее возвращение к жизни. Такова цена воинству Тьмы, настоящего, живого там не сыщешь, сплошь дешёвые подделки, нежить, прикидывающаяся творениями Светлых миров.