Кандидат
Шрифт:
Как и сам Носитель, неизвестное существо, что дарило ему непрошенную жизнь, оказалось здесь не по своей воле, и даже те крошечные отголоски давно забытых событий и слов, которые доносились из этого средоточия мрака и одиночества, казались ему чем-то жутким, от него хотелось убежать, скрыться и никогда больше не вспоминать.
Что станет в таком случае с ним самим, безымянным, бесплотным Носителем, не стоило и гадать — он просто перестанет быть прежним. Да и можно ли было этого избежать, учитывая все обстоятельства. Он даже не стал пробовать. Поступи он так — всё потеряет смысл — и тот прыжок в объятия
И эта жизнь давала о себе знать. Призрак прошлого становился сильнее, приобретал плотность и чёткость очертаний, словно это его, Носителя, тень отбрасывал какой-то незримый свет на поверхность клубящегося тумана. Сперва только легчайший призрак, с каждым шагом он приобретал новые силы, торопясь проявить свою древнюю, скованную бесчисленными воспоминаниями волю.
Тень сама почувствовала след, и сама поспешила вперёд, с каким-то уже вполне разборчивым ожесточённым рычанием прорубаясь сквозь заросли волокон тумана.
Носитель понял, что больше не нужен, но всё равно спешил ей вослед в непонятом стремлении удовлетворить последнее, что ему осталось — собственное детское любопытство.
Кто это существо впереди, и что у него общего с посланцем из недр Иторы. Как будто он мог тогда хоть что-нибудь понять из увиденного. Доживающая свой век бабочка рвалась навстречу огню, надеясь на… да ни на что уже особо не надеясь. Надеясь хотя бы прикоснуться к смыслу своего затянувшегося посмертного существования.
Они встретились.
Окружённое тенями прошлого сверкающее юной радостью открытия нечеловеческое дитя и непроглядно-чёрная тень из прошлого, полубезумная, страшная и одинокая.
А позади них — безымянный, беспамятный осколок чего-то такого незначащего, такого забытого.
Носитель попрощался с ними взглядом и стал оседать, обессиленный, на сухую пыль Аракора.
Он дошёл. Теперь его путь закончен.
Их — ещё только начинается.
Снова повалил снег, снижая область сносной видимости до считанных метров. Закатный свет Штаа уже был способен прорваться сквозь серую мельтешащую завесу, но когорта продолжала упорно двигаться вперёд уступом, чтобы не терять друг друга из виду. Носимых сканеров только и хватало, что указывать на подозрительные пустоты в толще льда под ними, вроде той трещины, которую они преодолели часа два назад. Остальное время визуализация давала лишь смутную топограмму поверхности, смазанную рыхлым слоем свежего снега.
Те едва различимые следы, по которым они шли первые часы, давно затерялись в этих заносах, так что двигаться вперёд приходилось по неверной координатной сетке, старой привязке предполагаемой точки аварийной посадки да слабеющему сигналу маяка биосьюта.
Изрыгая чёрные космические проклятия, сержант Оденбери пытался добиться от оборудования хоть какой-то чёткости пеленгации, когорта же шла молча, под мерные подёргивания фала, про себя дожидаясь того неотвратимого момента, когда видимость снизится настолько, что придётся включить нашлемные прожекторы. После этого движение можно было прекращать, двигаться вслепую в плотном вихре сверкающих отражённым светом хлопьев — проще было самим поубиваться, чем кого-то в этой каше найти.
Между тем нейтринная
Вымотались все, даже верзила Экхарт, не говоря уже о Синтии и Мороке, и только сержант продолжал упорно шагать вперёд, словно точно был уверен — они там по-прежнему нужны.
Джон в этом так уж уверен не был, но, как и остальные, предпочитал помалкивать, для себя он решил, что пусть сержант думает, как ему угодно, а для них четверых это просто испытание на подготовленность к работе в непривычных условиях. И всё.
Джон резко обернулся, который раз пытаясь ухватить нечто, словно никак не желающее попадать в поле его зрения. Нечто словно забытое, но продолжающее щекотать далёкие уголки памяти. Снова безуспешно. Не хотелось себе признаваться, что это просто усталость, замороченное свистопляской снежной бури сознание рисует себе образы того, чего нет на самом деле. Да и призрак этот, будь он трижды нереален, продолжал его упорно преследовать, будоража какие-то потаённые уголки сознания, будя какие-то непрошенные смутные воспоминания о том, как почти также призрачные щупальца шевелились в уголках глаз.
Ну вот, опять. Тряхнув головой, Джон попытался сосредоточиться.
Ещё немного, совсем немного, как только закончатся эти длинные полярные сумерки, сержант даст команду остановиться, вынужден будет. А там, глядишь, стабилизируется связь, и сюда за пару минут прибудут спасательные глайдеры.
Ковальский же… он наверняка в порядке. Отчего-то у Джона не проходила в этом уверенность.
За бесконечный день устали глаза, не было сил продолжать ежесекундно вглядываться то в призрачный приборный планшет, то, будто разочаровавшись в пустых глазах радарных систем и трепещущей как на сильном ветру координатной сетке, по новой пытаться высматривать в паре метров впереди хоть что-нибудь, за что мог бы зацепиться взгляд.
Фал то и дело рывком возвращал потерявшего равновесие в строй, сержант уже буквально рычал в канале, подгоняя когорту вперёд.
На пару мгновений снова вернулся контакт с зенитом. Буря постепенно успокаивалась, но толку пока с этого не было — оборудованию не хватало времени полноценно зацепиться за канал, оставалось надеяться, что по крайней мере их координаты наверху теперь достоверно были известны. Дважды они останавливались и пытались развернуть антенну узкополосного эм-передатчика, но приполярные всплески в магнитосфере по-прежнему делали затею бессмысленной.
Ничего не оставалось, как идти дальше.
Джон снова оступился и, увязнув ставшим почти бесполезным снегоступом в рыхлой снежной каше, тут же завалился на бок. Отдуваясь, он принялся бессмысленно барахтаться, пытаясь снова принять вертикальное положение, но обвес мешал координации, так что экзоскелет только бессмысленно дёргался в ответ на его усилия. Ныла спина, хотелось чего угодно, только бы не идти дальше.
Привычный рывок поставил его на ноги. Отряхнувшись, Джон мутным взглядом осмотрелся. Происходящее казалось бредом. Что они тут делают, чего мы тут ищем.