Кандидат
Шрифт:
Увы.
И да станешь ты отныне Дланью Света, именем Вечности предназначенного составлять силу, которой Она повернётся вокруг оси времени, и да не останется без следа на Её челе ни твоя жизнь, ни твоя смерть, ни единый твой шаг, ни единый твой вздох.
Это прозвучало как формула, как заклинание. Он не видел ответного мерцания воздуха, не чувствовал содрогания земли, колыхания ветра. Ни шороха, ни вздоха, однако крупная дрожь била его, прижимая к земле; он не желал, о, Свет, как он не желал всего этого слышать!
Такие слова сдвигают с места целые миры. Ветру и траве попросту не дано ощутить
Слышал ли ты нас?!
То все семь голосов сверкнули в его сознании огненной плетью, ответ же на такой вопрос может быть только один:
— Длань Света готова вершить.
Средь них была фигура воина, и обнажённый его меч сверкал в темени бытия подобно блицу яростной молнии. Средь них был старец, чья сгорбленная фигура, казалось, одним своим существованием делала бессмысленными все пророчества прошлых веков. Средь них было дитя, погружённое в сноп ослепительного света, и величие его простиралось на миллионы лиг вокруг, безмолвное и беспрекословное. Средь них была тень, мудрая и прекрасная, она несла в своём чреве сознание того, что было, и того, что будет. Пятая, крылатая статуя была воплощением мудрости и благородства, размах стремительных крыл был способен затмить сам небесный свет. Шестой образ своими стремительными очертаниями казался воплощением самого течения времени, такой же неуловимый, он был подобен стремительному потоку, который лишь тщится следовать своему собственному руслу, устремляемый прочь неведомыми силами природы. Лишь седьмая фигура оставалась в тени, недосягаемая до времени. Просто ещё один клубок темноты посреди мрака земного.
Да будет так.
Незримая могучая сила лёгким пёрышком швырнула его в небеса, но сдержалась, совладав с собой. Теперь его лицо было вровень с ними, равное в кольце равных, держащих совет.
Мистическое то собрание впоследствии так и оставался для него тайной. Некоторые слова навсегда остаются значимы лишь там и тогда, где были сказаны, такова их власть над самой Вечностью.
Впрочем, сейчас, конечно, стоило бы с этим разобраться… но некогда. Да и тот юношеский пыл, который прежде жил в мёртвом воине, он уже давно вытеснен в небытие другими страстями, иными заботами.
Окончательно же гложущая душу змеиная болезнь была отброшена в сторону лишь тогда, когда вместо растерянного и страдающего мёртвого воина, для которого жизнь и смерть причудливо переплелись в единый спутанный клубок, решительно появился в Вечности я сам.
Сектор Сайриус.
Система Вирин.
Элдория, закрытый мир (Бэрк-Ланн, п. 28.3).
Сердце материка Истар.
Лес напряжённо молчал, внушая невольный страх случайному страннику, рискнувшему путешествовать его глубинами в столь поздний час. Он предупреждал — не всё ещё разгадано на этой полудикой планете, замершей где-то на полпути из глубин унылого местного средневековья
На них были серые плащи с капюшонами, скрывающими лица в неверном свете диска Глаза, одинокого спутника планеты, только поднявшегося над Пустынными горами. Один был высок и движениями похож на кнут, второй был скорее среднего роста, кряжист и силён. Оба, разумеется, были вооружены, но того оружия у них было — лишь на вид неудобный прямой обоюдоострый меч в полтора локтя, холодно блестевший в неверном свете голым лезвием, да кинжал на поясе, тоже без ножен и малейшего украшения на рукояти. Шерстяные кафтаны с кожаными нагрудниками и прошитые металлической нитью шаровары подходили для дальнего путешествия, но при случае могли послужить также защитой от лёгкого оружия или стрелы на излёте, ко всему под капюшоном силача тускло поблескивал воротник кольчуги. Лиц было не разглядеть.
Серые лошади — видно, нездешней породы, похожие на южных сорео, но отличающиеся особенной статью и гордой посадкой головы — легко несли седоков уже многие дистансии, ничуть не выказывая усталости, дыша ровно, как только что осёдланные. С такими лошадьми всадникам, пожалуй, следовало бы ещё больше опасаться за свою жизнь, на рынках укрытой в горах у противоположного побережья материка Сеостры или на жадном до редких товаров Торге таких можно было продать за баснословные деньги, а уж шальных разбойников, промышляющих в лесах, столь богатая добыча привлекала словно по волшебству.
Здешний чёрный люд слышал добычу каким-то особым чувством, а может, просто хорошо умел расставлять по чащобам посты доглядчиков и засады ловцов. Места эти заслуженно пользовались страшной славой.
Тем не менее, какой-то обеспокоенности всадники не выказывали. Они спокойно, даже не оглядываясь по сторонам, скакали на юг, изредка перекидывались ничего не значащими фразами на нездешнем языке, а затем снова замолкали. Наконец, когда они почти пересекли лес, тот из всадников, что повыше да потоньше в кости, резко осадил коня. Остановился и его спутник.
— Ладно, ты хотел что-то сказать, говори.
Ответ нашёлся не сразу, некоторое время силач бормотал себе что-то под нос, в конце концов вступив в разговор, бывший ему не по нраву:
— Я без понятия, что мы тут вообще делаем. Хоть бы какая зацепка. Ищем-ищем. Тут даже присвоенный за глаза третий пункт договора никому не нужен. Ты же видишь, сплошная глушь и дикость, работорговля, гадание на внутренностях, менялы едва дробями владеют, да и тех — три калеки на побегушках у гильдейских купцов. Какие тут излучатели? Церебр временно помешался, вот как было. Шальная логическая коллизия, не заложенная в блокирующие контуры. Я не специалист в машинной психиатрии, но искать причину следует там, наверху. Причину, наверняка не связанную с местными артефактами. За такое время и не такие приборы с ума сходят. «Мама» устарела лет сто назад, заменить, перезапустить контроль купола и всё. Планетарному контролю тут делать нечего.