Каникулы бога Рандома 2
Шрифт:
Но её перебил тот самый рёв, который мы слышали уже дважды. Только на этот раз он был совсем-совсем близко.
Внезапно в пещеру вбежала гномка со свёртком на руках.
Я собрался. Дезик оскалился, а шерсть на его загривке встала дыбом.
Мы с ним оба ждали того, кто исторгал тот самый рёв и, кажется, гнался за девушкой с ребёнком на руках.
Вот только оба мы ошиблись.
Никто за ней не гнался.
Это мы поняли, когда снова раздался рёв, отскакивающий эхом от стен и наполняющий её словно вода пустой сосуд.
Кричал
— Великий страж, в моего ребёнка вселился злобный дух бездны! — взмолилась она, бухнувшись на колени. — Помоги мне, пожалуйста!
Улучив момент, ребёнок всё-таки высвободился из её рук, бухнулся на пол и, выпутавшись из пелёнки, со всех рук и ног пополз прямо ко мне.
«Это ещё кто?» — успел подумать я.
— Ты только полчаса тут, — заржал расслабившийся Дезик. — Когда уже успел ребёночка-то заделать?
А вот мне было не до шуток. Особенно, глядя на залитое слезами лицо матери и побелевшее от ярости отца, сжимавшего в руках секиру.
— Ты уже успел изменить мне? — низким басом охнула троллиха, отчего отец ребёнка зарычал от ярости.
У меня появилось стойкое ощущение, что я нахожусь в театре абсурда.
— Это всё не то, о чём вы подумали, — сказал я первое, что пришло мне в голову и выставил руки, ладонями вперёд. — Понимаю, что всё выглядит странно, но я совершенно не при чём.
Тем временем мать грудничка опомнилась, подхватила его с пола и попыталась прижать к себе. Но тот снова стал орать, извиваться и вырываться от неё.
У матери заложило уши, поэтому она поспешила положить его на пол, после чего обхватила голову руками.
И действительно, такую сирену сложно было предположить в столь махоньком теле. А дитя, пользуясь случаем, снова поползло ко мне.
Я, мягко говоря, растерялся, не понимая, что происходит. И совершенно не понимал, что можно предпринять в данной ситуации.
Но, глядя, как целеустремлённо ползёт ко мне малыш, я присел на корточки и посмотрел ему в глаза.
— Чего ты от меня хочешь, малыш? — спросил я самым мягким тоном, на который был способен.
Правда, я был уверен, что тот не поймёт.
Но в ответ на меня уставились глаза, полные разума, а в голове раздался знакомый голос:
«Слава Рандому, хоть одно знакомое лицо! Помоги мне!»
Глава 20
Я сразу же активировал божественное зрение, которым практически не пользовался, чтобы не тратить попусту благодать.
— Ужоснах, ты что ли? — переспросил я вслух, потому что слишком уж у меня не сходился его обычный образ с тем, что подползло сейчас ко мне.
«Я, конечно, — ответил тот с явным облегчением в голосе. — А то, кто же. Уж и не надеялся тут встретить никого из наших».
«А что случилось? — поинтересовался я, понимая, что меня начинают напрягать случайные встречи со своими в чужих мирах. — Ты сам на себя
«Смешно тебе, ага, — Ужоснах моментально погрустнел. — А я-то вообще ничего не понимаю! Очнулся несколько дней назад, а ни сказать ничего не могу, ни обратно переместиться. Могу только орать и срать».
«Обидно, понимаю, — ответил я, раздумывая, что можно сделать в данной ситуации, которая, кстати, как две капли воды похожа на ту, что произошла с Силиконой. — Обычно это делали те, кто тебя видел».
«Так я тоже это сделал, когда себя в таком виде в зеркале увидел! — он всё-таки решил не обижаться. — Я же ужасен! Я — бог кошмаров в теле грудного ребёнка!»
«А, по-моему, так даже симпатичнее, — я осмотрел его со всех сторон под недовольными взглядами отца, матери грудничка и остальных присутствующих гномов. — Милашка прям».
«В том-то и дело! Что-то надо предпринять! — он тоже понимал, что время у нас ограничено. — А я ума не приложу».
«На Олимп вернутся пробовал? — поинтересовался я, прикидывая варианты развития событий. — Или ещё нет?»
«Пробовал, ничего не получается, — и он стал ещё грустнее. — Как-будто что-то сломалось на нашем дорогом Олимпе. Слушай, Рандом, дорогой, забери меня отсюда, пожалуйста!»
«Могу тебе сказать совершенно точно, что ты такой не один, — проговорил я, наблюдая, как побелели костяшки пальцев гнома на секире, которая, судя по всему, была очень остро заточена. — Как минимум ровно также выкинуло с Олимпа Силикону. Она должна быть где-то неподалёку в теле зелёной орчанки. А вот по поводу забрать тебя: ты, вообще, как это себе представляешь? Отобрать грудничка у отца и матери? Да меня отсюда выпустят только если на голову ниже».
«Тут ты прав, — задумчиво ответил он. — Что-то я такой расклад не предусмотрел. Просто не могу я уже в этом теле. Сплошной, непрекращающийся ужас».
«Всё, как ты любишь, короче, — проговорил я, а затем добавил. — Ладно, давай подумаем, что можно сделать, а пока иди к мамке. Если что, будем общаться дальше, не привлекая внимания».
«А сам я уже не могу, — ответил он и агукнул вслух. — Силы уже не те, что на Олимпе».
Я подошёл к нему, подхватил на руки и под натуральное рычание отца вручил матери.
— Посмотрите, кажется, он покакал, — сказал я с абсолютно непроницаемым лицом. — Поэтому и кричал. А, может быть, животик болит.
«Как был ты зубоскалом, Рандом, так и остался, — проговорил мне Ужоснах, впрочем, без особого недовольства. — Кстати, камень на алтаре позади тебя подозрительно похож на мой пропускной амулет».
Я оглянулся и увидел недалеко от трона Дезика, который внимательно следил за нашим разговором, небольшое возвышение, сделанное, кажется, из единого золотого самородка. А на нём громоздились огромные и причудливые самоцветы. И среди них действительно был тот, что походил на амулет, пропускающий на Олимп. Только перекорёженный, колючий, как кошмар, и не менее страшный.