Каникулы Кроша
Шрифт:
Выступавшие тоже говорили с места. Никакой казенщины, свободная, непринужденная обстановка. Приходилось, правда, вертеть башкой во все стороны, но это лучше, чем глядеть истуканом на сцену, где какой-нибудь зануда долдонит по бумажке свою тягомотину.
Только двое вылезли на трибуну: Сизов и Коротков. Они живут в нашем доме и работают на инструментальной базе – есть у нас на улице такая оптовая база Главинструмента. Обыкновенные ребята, поотпустили длинные волосы. Володя – парень, что вел диспут, – спросил, для чего им длинные волосы. Коротков и Сизов вылезли на трибуну и маячили там целых полчаса. Им было приятно торчать на виду у всех. Топтались
– Дело идет к зиме, – бубнил Сизов.
– К зиме идет дело, – повторял за ним Коротков.
Ничего больше они сказать не могли. Стояли в своих толстых пиджаках и узких брючках, длинноволосые, смешные, и долдонили: «Тем более дело идет к зиме. К зиме идет дело». Мол, наступают холода, и надо отращивать волосы. На дворе июль, жара смертная, а они стоят на трибуне и бубнят: «Дело идет к зиме». Диспут уже перешел на другую тему, а Сизов и Коротков все топтались на трибуне, пока ребята, сидевшие в первом ряду, не схватили их за ноги и не сволокли со сцены.
Диспут шел организованно.
Продавщица Рая, та самая, что ездила с нами на пикник, сказала:
– Отращивает бороду тот, кто ничем другим не может отличиться.
Ей возражал матрос в тельняшке и черной куртке. Я часто встречаю на собраниях и диспутах таких вот, неизвестно откуда взявшихся матросов. Они вворачивают мудреные словечки, говорят «у нас на флоте» и произносят «компас» вместо «компас». Но сегодняшний матросик напирал больше на предков и на исконные традиции.
– Маркс, Энгельс, Калинин, Дзержинский, академик Курчатов – все носили бороды, – говорил матрос. – Борода – это характерная черта русского человека. Кто нам дал бороду? Природа! А все, что дала нам природа, прекрасно! И, кроме того, я лично за широкие брюки – человек в широких брюках имеет молодцеватый вид, ребята в широких брюках выглядят устойчивыми людьми, твердого характера. Иван Поддубный носил брюки клеш и не имел себе равного борца в мире...
И понес такую околесицу, что Володя попросил его дать высказаться и другим. Но матрос еще долго не унимался. Из угла, где он сидел, весь вечер доносился глухой шум – матрос спорил с соседями.
Тут высовывается девушка в очках:
– Зачем сугубо частным бородам придавать государственное значение? Надо бороться не с бородами, а с обладателями мелких душонок и мещанских взглядов.
– С хулиганами надо бороться! – закричали все.
Стали выяснять причины хулиганства и предлагать меры. Одни предлагали перевоспитывать хулиганов, другие – сажать в тюрьму, третьи – и то и другое: и перевоспитывать, и сажать в тюрьму. Матрос предложил даже расстреливать. Не всех, правда, а бандитов и рецидивистов.
– Фашистскую Германию мы победили, – сказал матрос, – хулиганов и бандитов победить не можем. Парадокс.
Один парень, рабочий склада, сказал:
– Все дело в пьянстве. Выпьет мозгляк на три копейки, идет по улице, куражится, всех задевает. А набить ему морду нельзя – тебя же привлекут за хулиганство.
Это он точно подметил. Как-то один сукин сын привязался к чистильщику ботинок на нашей улице, потребовал, чтобы тот почистил ему ботинки, а сам на ногах не стоит. Чистильщик ему говорит: «Иди домой, проспись», а он в ответ: «Армяшка!» Мы со Шмаковым Петром оттерли этого расиста от ларька и взяли его в коробочку. Так это у нас называется взять в коробочку: стиснуть с обеих сторон и надавить под ребра. Очень удобная штука. Но у этого типа пошла носом кровь. Какая-то тетка заорала, что мы убиваем человека. Моментально
Опять встает девица в очках:
– Я согласна с предыдущим оратором: все начинается с водки. И надо подумать, почему некоторые ребята чрезмерно пьют.
Я сказал сидевшему рядом Шмакову Петру:
– Если бы каждый гражданин Советского Союза имел автомобиль или даже мотоцикл, то никакого пьянства бы не было.
Шмаков скосился на меня:
– Почему?
– В нетрезвом виде нельзя управлять машиной.
– Это не решение проблемы, – ответил Шмаков. – Пока мы построим заводы, пьянство будет продолжаться.
– Построить автомобильные заводы – не такая уж проблема в наш век.
– А ты выступи и скажи. Выступи, выступи.
– Зачем мне выступать?
– Тогда не звони!
Надо бы, конечно, выступить, но я не умею выступать на собраниях – теряюсь, обстановка на меня действует, что ли... Если бы здесь не было Зои, я бы, возможно, выступил, а при Зое не хочу.
Речь между тем шла о вкусе.
– Вкус – это способность к пониманию и сознательному суждению о прекрасном, – сказал Володя.
Сам он это сформулировал или прочитал где-нибудь? Все равно здорово! Не так-то просто запомнить такие формулировочки!
Железно он подвел к такому выводу. Начали с бороды, а перешли к серьезным вопросам. Большое искусство – вести собрание. Почему на школьных диспутах скучища? Боятся, что ребята скажут лишнее. А когда боишься сказать лишнее, не скажешь и главного.
Поднимается человек пенсионного возраста. Такие старички появляются на молодежных собраниях еще чаще, чем матросы.
– Мы стремимся к зажиточной жизни, – сказал старичок. – Почему же наша молодежь должна носить узкое да короткое? Это у первобытных людей не хватало материала, а у нас текстильная промышленность идет вперед. Зачем нам перенимать у Запада их беретики? И что плохого в мраморных слониках? Пусть стоят себе как олицетворение нашего благосостояния. Нам есть чем гордиться.
Ну вот! Шел разговор о серьезных вещах, а старичок опять о барахле. Тут уж я не вытерпел:
– Мы должны гордиться не мраморными слониками, а спутниками, космонавтами, нашими талантливыми молодыми поэтами и художниками.
Мне даже захлопали, честное слово!
Ободренный успехом, я добавил:
– Что касается беретов, то берет может сидеть на пустой голове с таким же успехом, что и шляпа.
Я уже было хотел сказать об автомобиле как о могучем средстве против пьянства, но старичок вскакивает багровый, злой и кричит:
– Разве так воспитывают молодежь?!
И показывает на свою голову. А на голове у него шляпа.
– Оратор имел в виду шляпу как головной убор вообще, а не чей-либо конкретно, – сказал Володя и, чтобы замять инцидент, предоставил слово высокой девушке в свитере.
– Я работаю товароведом, – сказала девушка в свитере, – и хочу сказать: истинная красота человека не в одежде, а в духовном мире. Мы много говорим об одежде и мало об идеалах. А идеалы – это главное.
Диспут принял наконец правильное направление. Я уже подумывал, что бы такое сказать об идеалах. В это время Зоя обернулась, я тоже обернулся и увидел верзилу – Зоиного брата. Зоя тут же встала и ушла. Не говоря ни слова. Даже не попрощалась. Обидно. Ведь я пошел на собрание торговых работников только из-за нее, надеялся с ней потанцевать. А она, не говоря ни слова, встала и ушла.