Каникулы на Эленмаре
Шрифт:
И снова мне достался победный взгляд. Было ли обидно? Может самую малость, в основном, было неприятно. Конечно, я понимала, что Анвен играла на публику, но ведь и Дарин не сказал ей нет.
— Вы покамест разбиретися, а у нас и свои жаних с нявестай имеются! — не стала заострять на инциденте внимание мудрая староста всея Руси, — мой унучик Жофреюшка и яво Аюшка-лапушка. У нашай сямьи испакон вяков астерьянок-та не бывало, но больно уж девка хороша!
С этими словами Серафима Дормидонтовна, как заправский иллюзионист, извлекла из под импровизированного
— События отметять надобна, как у людев крященых полагаеться! Разлявай, нявестин брат! — баба Сима впихнула бутыль Фингорму в руки и указала на стаканы.
Тангир Элвэ пожирал меня взглядом, я же упорно отводила свой, отвлекаясь на разговоры с соседями.
— Что в бутылке? — спросила у бабушки Жофрея.
— Дак клюквяночка, ноняшнява урожая! С ног ня валит, в ей крепастя всяво абаротав сорок и будя! — подмигнула мне старушка, заставив призадуматься.
Все же не одни мы тут. Получается, земляне спаивают инопланетных гостей. А если организмы эленмарцев и астерийцев не воспринимают алкоголь?
— Аль, не переживай! — прошептал Погодин, словно прочитав мои мысли, — мы с ними в столовой из одних аппаратов еду берем. Выживут.
— Ну, гостя дорогия! — Дормидонтовна встала и подняла полнехонький стакан клюквянки, — уыпьем за мояво унучика Жофреюшку и яво нявесту!
Мы, разумеется, все встали. Эленмарцы повторили за нами.
— Ба, не вздумай! — о чем-то предупредил ее не заикающийся Жофрей.
— Ня учи мяня! — отмахнулась она и махом опрокинула в себя жидкость.
Стас последовал ее примеру. Мы с Хуней сделали по осторожному глотку, зная о сорокоградусной крепости натурпродукта. Горло обожгло и приятное тепло разлилось по телу. Эленмарские мужики последовали примеру бабы Симы и Стаса, выпив все до дна. И лица у них стали… интересные лица! Загадочные! К их чести, никто не закашлялся, лишь глаза стали заметно больше, да задышали чаще. Меньше повезло Анвен. Маханув четверть стакана, она покраснела и, высунув язык, скривилась. Из глаз эленмарки покатились крупные слезы.
— Закуси, милая! — сжалилась сердобольная баба Сима, протягивая ей вилку с хорошо проквашенным бочковым огурчиком.
Хватая ртом воздух «эльфийка» запихала в рот огурец и стала быстро его пережевывать. Ядрено-кислый вкус ее, видимо, тоже не впечатлил. Вытащив из нагрудного кармана платок, она сплюнула туда все, что было во рту и запищала.
— Вы что отравить меня вздумали? — при этом крошка Беллим опять смотрела на меня, — конкурентку с дороги убираете?
— Анвен, — предостерег ее Погодин, — напилась — веди себя достойно. Видишь, все живы. А то, что тебе угощение не понравилось… Об этом не принято говорить вслух.
— Хорошия огурчики! Ядреныя! — озадаченно и расстроенно ворчала Серафима Дормидонтовна, завлекательно хрустя овощем.
— Вы уж ее простите, баба Сима. Не привычные они, — постарался поддержать старушку Стас, — разные культуры, разная пища…
— А-а-а… — протянула староста всея Руси, светлея лицом, — дак она чо жа, ня
— Скорее от плохого воспитания! — влезла Хунька, зло зыркнув на Фингорма, — она же не знает, что вы, баб Сима, энфина рода Селедкиных!
— Хто я? — наивно переспросила старушка.
— Энфина, — повторил для нее Погодин, — у эленмарцев это означает самая старшая и уважаемая женщина рода.
— Ой, ня знаю… — улыбнулась Серафима Дормидонтовна. Щеки ее раскраснелись то ли от клюквяночки, то ли от смущения, — ежеля па возрасту брать так бабка Агафья годков початай на десять постарша мяня будя. А вот за советом, да за напутствиям эт да… все к мяне идуть!
— Вот Хуня и говорит, что энфина рода Селедкиных вы! — подвел итог Стасик.
— Простите, — вдруг сказала Анвен, перестав утирать слезы, — я же не знала, что вы энфина.
— Я тябе так скажу, девка, — баба Сима ласково взглянула на эленмарку, так смотрят на неразумное дитя, пытаясь втолковать истину, но без особой надежды на это, — янфина, ня янфина — ня важно. Главноя, чтоба чалавек был добрай, а гнялова чалавека никака должнасть не красит…
— Надо за это выпить! — попытался разрядить обстановку Погодин.
— Налявай, нявестин брат! — скомандовала энфина рода Селедкиных.
Фингорм усмехнулся, прямо взглянув на потупившуюся Хуньку, и наполнил стаканы — всем налил клюквяночки, а сестре — воды.
— Стало быть, уыпьем! — весело воскликнула неугомонная старушка и снова опрокинула в себя содержимое стакана.
— Ба… — многозначительно произнес Жоффрей.
— Што ба? — блаженно разулыбалась Серафима Дормидонтовна и наигранно скривилась, — горька мяне! Горька!
Намек бы понят. Под взглядами ничего непонимающих эленмарцев, я, Хунька и Погодин вскочили со своих мест и, проглотив содержимое своих стопок, заорали:
— Горько! Горько!
— Ну, ба… Я же просил… — воскликнул Селедкин, но встал и притянул к себе Айю.
«Мальвина» трогательно смутилась, отчего на щеках выступил нежный румянец, и потупила взгляд. Жоффрей приподнял ее подбородок, заставляя посмотреть в глаза, и… поцеловал…
— О-о-о-о-о-о-о!!!! — завопили мы.
— Раз! Два! Три! — начала считать неугомонная староста, привлекая и нас.
На счете «пятнадцать» поцелуй прервался. Тяжело дышащие жених и невеста оторвались друг от друга под наши громкие аплодисменты.
— Ну, будя! — сказала Жоркина бабушка, усаживаясь на свое место, — чай ня свадьба еще! Картошка вона остываить.
Долго никого уговаривать не пришлось. Тарелки наполнились быстро. Эленмарцы пробовали земные деликатесы осторожно, помня о недавней выходке Анвен. Впрочем, никакие иные продукты больше не вызвали ее негативной реакции. Мерный стук вилок говорил скорее об обратном — угощение пришлось по нраву инопланетным гостям. Надо сказать, что вторая порция клюквяночки у эльфов пошла неплохо, бодро так, словно они к ней привыкшие. На четверной стопке уже начал завязываться разговор.
— Интересные у землян традиции, — усмехнулся Фингорм, — поцелуи на глазах у всех…