Каникулы на Эленмаре
Шрифт:
— Аля, прекрати! — хрипло сказал Дарин.
— Я ничего не делаю! — поспешила заверить я, продолжая рассматривать мощные мышцы его спины.
— Я чувствую, как ты на меня смотришь и готов послать все в бездну и вернуться к тебе в кровать! — прорычал он, закрывая мне обзор еще и форменной курткой.
— Да как я на тебя смотрю?
Муж резко обернулся и лениво направился ко мне. Куртка еще не была застегнута. На груди чуть выше сердца, выполненная буквами алфавита апаньяр, виднелась красивая, витиеватая надпись — Алевтина. Тату?
— Ты когда успел это сделать? — спросила, поглаживая пальцами каждую буковку.
— Я не делал этого, птенчик. Твое имя просто появилось, там в храме, когда ты приняла меня, а я принял тебя всем сердцем. А поскольку я все время был одет, ты просто не видела этой надписи.
— Что это означает? — выдохнула, не в состоянии оторвать взгляда от надписи.
— Всего лишь, что я весь твой, с потрохами, — рассмеялся Дарин, чмокнул меня в нос и нагло застегнул куртку, — да ты это и без надписи знаешь.
— А когда обряд проходит в Храме на Эленмаре надпись тоже появляется? — ну не могла я об этом не спросить. Дарин застыл.
— Появляется, птенчик. Только другая. Она расположена вокруг шеи и состоит из двух слов.
— Каких? — прошептала я, точно осознавая, что ответ мне не понравится.
— «Собственность» и имя хозяйки.
— Но это же рабство! — в ужасе воскликнула я, — знаешь, чем больше я узнаю о вашей жизни, тем больше склоняюсь, что окажись я на месте ваших мужчин, не задумываясь предпочла бы подвалы храма подобной альтернативе. Хотя и то, и другое ужасно…
Мне стало так обидно за этих гордых, мудрых и очень красивых мужчин, оказавшихся в столь неприятном положении, фактически без права на выбор, свободу и любовь. Даже не сразу поняла, что из глаз катятся слезы.
— Ну что ты, птенчик, не плачь! — Дарин присел рядом и нежно смахнул со щек слезинки, — все не так плохо. Многие женщины понимают сложившуюся ситуацию и стараются, как можно реже использовать свою власть над связанными. Возьми хотя бы энфину вашего рода. Фаэра Яванна Сорг — чудесная женщина, мудрая и справедливая.
— Я бы все равно предпочла храм! — ответила, прижимаясь щекой к плечу мужа.
— Я бы тоже предпочел храм, если бы не встретил тебя, — тихо сказал Дарин, нежно поглаживая меня по голове, как маленькую.
Со стороны входной панели снова раздался звуковой сигнал. Ну ни минуты покоя. Хорошо хоть комм больше не вибрировал. Новый день врывался в нашу жизнь, принося с собой нерешенные старые проблемы и ворох новых.
— Курсант Ткхшшшарсинсит? — раздался удивленный голос мужа из гостиной. Он направился открывать дверь утреннему, неугомонному визитеру.
— Курсант Ткхшшшарсинсит, тангир, я буду часа через полтора, когда начнутся занятия, а пока для вас я Фархунда, хотя вам можно и Хунечка. Я все же любимая подруга вашей, надеюсь, любимой жены! — Вот как, скажите мне, как они произносят без запинки Хунькину фамилию? Мне это просто не дано.
Видимо, Дарин
— Я же говорила, что мой подарок сработает! — Хунька подняла с пола и победно продемонстрировала мне кружевное безобразие. Я застонала, укрывшись одеялом с головой. Второй раз за это утро.
— Вылезай! — не прониклась моим маневром подруга, — я, между прочим, умница и красавица!
Заявила она, заставив Дарина изумиться ее наглости еще больше.
— Кто тебе сказал? — хмуро буркнула в ответ, но физиономию миру явила.
— Верник, это итак всем известно. Я одежу тебе принесла, не будешь же ты ходить по Академии в платье в разгар учебного дня, — огорошила меня она.
— Спасибо, — искренне поблагодарила подругу и протянула руку за пакетом.
— Только я тебе ее не отдам! — и вожделенный пакет в формой спрятался за Хунькиной спиной.
— Что ты хочешь, исчадье? — устало выдохнула я.
— Признания! — победно произнесла наглая вымогательница.
— Ты умница и красавица, — тихо и недобро пробурчала я.
— Не расслышала, — продолжала глумиться она, отойдя от кровати еще на шаг.
— Ты умница и красавица! — проорала ей, — довольна?
— Конечно, — невозмутимо ухмыльнулась Хунька, бросая в меня пакет, — всегда приятно, когда тебе говорят правду в лицо.
Дарин рассмеялся.
— Фархунда, вы с нами не позавтракаете? — спросил он, сияя, как фюзеляж новенького истребителя.
— Позавтракаю, тангир. И привыкайте называть меня на ты не в служебной обстановке. Советую отнестись ко мне, как к неизбежному, что отныне будет присутствовать в вашей жизни постоянно, потому что от дружбы с противной, скупой на заслуженные похвалы Верник, я не откажусь, — заявила эта нахалка, но муж продолжал улыбаться и остался подозрительно спокоен.
— Я понял и принял этот факт, Хуня, — он сделал приглашающий жест и, алилуйя, Хунька вышла из спальни, а Дарин мне подмигнул, продолжая беседовать с подругой, — что предпочитаешь на завтрак?
Так быстро я не собиралась даже по тревоге. Почему то было очень неудобно, что в наше единение вторглись так бесцеремонно, пусть даже и лучшая подруга. Судорожно собирала с пола разбросанные вещи, заправляла кровать и постоянно улыбалась, чувствуя себя счастливой, не смотря ни на что.
В гостиной меня ждала трогательная, домашняя картина. Мой муж и моя лучшая подруга пили чай. Земной, ароматный, из цветастых чашек. И где они их только откопали на Кхарме-то. Как только я уселась за стол, передо мной поставили накрытую крышкой тарелку и чашку, такую же цветастую, но в ней было какао — мой любимый напиток.