Каникулы на халяву или реалити-шоу для Дурака
Шрифт:
– Где твои крылья, которые нравились мне, ик!
– допел за ним глава государства, отхлебывая очередной глоток водки.
Да, уважаемый фараон пил из горла, потому что глупый невоспитанный Иван не догадался притащить пластиковые стаканчики или эмалированные кружки. А еще Тутанхамон успевал подпевать своему товарищу.
– Классно поешь, правда!
– похвалил его программист, и было за что.
– Красно? Как это пение может иметь цвет, ик?
– не понимал тот.
Но приложившийся к водке Дурак не слушал этих умозаключений. Допив бутылку до половины, парень вновь брякнул по струнам и начал собирать аккорды.
Я не спрашиваю, сколько у тебя денег,Не спрашиваю, сколько мужей,Я вижу, ты боишься открытых окон,И верхних этажей.Но если завтра начнется пожар,И все здание будет в огне,Мы погибнем без этих крыльев,Которые нравились мне.– Постой!!!
– завопил фараон, подняв руку.
Он не удержался на табуретке и свалился на землю прямо на пятую точку.
– Иван, повтори про крылья, ик!
– сказал он, привстав на локтях.
– Это песня про разлюбившую меня ни с того ни с сего Маш-шу! Теперь у этой девчонки нет крыльев, ик, которые нравились мнеееееее!
Последнюю фразу Тутанхамон уже пропел. Он сел на земле, скрестив ноги, и приготовился слушать и подпевать.
Ничего не оставалось делать, как снова наигрывать Наутилусовские 'Крылья'. Фараон даже не дал Ивану спросить, почему это Маша с крыльями. Ведь девушка подарила свой рисунок 'Тутанхамон и женское воплощение Шу' (так его правильнее будет называть) не брату, а возлюбленному. Фараон довольно быстро выучил слова и начал сам исполнять эту песню. Конечно, пение пьяного правителя нельзя было сравнить с оперным тенором, но слух у парня, определенно, был.
В заключение третьего раза исполнения песни Иван так ударил по струнам, что тоже не усидел на своей табуретке и грохнулся на землю. О, несчастье! Программист, падая, пнул ногой свою бутылку, а, приземляясь, уронил выпивку товарища, так что некоторое, и довольно большое, количество зелья просто вылилось и впиталось в землю.
Тутанхамон поднял свою бутылку и жадно допил всю оставшуюся водку. А Дурак, не спуская глаз с плывущих по небу облаков, затянул без музыки.
РусскаяЖара и водка - вещи не совсем совместимые. Программист знал, что когда на улице больше двадцати пяти по Цельсию, пить вредно. В Кемете было плюс сорок как минимум. А когда сорок снаружи и столько же внутри, наступает равновесие. Дурак не смог найти сил, чтобы встать. У него кружилась голова, и каждая попытка подняться на ноги заканчивалась очередным падением. Его кеметскому собутыльнику с непривычки поначалу было намного хуже: он лежал на животе и колотил кулаками землю, бормоча что-то нечленораздельное. Шумерский мат, как в шутку сказал в ответ на длинный непонятный монолог фараона Иван.
Проходящие мимо них местные жители окидывали двоих странно ведущих себя парней взглядом, укоризненно качая головой. Любопытный сосед то и дело высовывался из дома. Как ни странно, но никто из зевак не узнал во вдрызг пьяном мальчишке своего правителя: или не ожидали от Тутанхамона такого, или тот настолько примелькался в толпе, что люди уже смирились с тем, что в городе проживает двойник правителя. Сосед же, когда увидел, как гость напивается, решил для себя, что фараон так бы себя вести не стал, и пришедший к Ивану человек - просто дружок-собутыльник, у которого крыша поехала.
Тутанхамон подполз к чужестранцу и, перевернувшись на спину, уставился на небо.
– Ну что, Иван, дружище, ик, замечательное зелье!
– Ты еще не пробовал самогонки, Тутен!
– сонным голосом протянул Дурак.
– Ик… Надо будет…
– Слушай, ты и правда фараон, а не этот… ик… шпион сметаннийский?
– программист устало повернул голову в сторону собеседника.
– Да, только никому, ик, слышишь, - Тутанхамон поднялся на четвереньки и положил руки на грудь Ивану, колотя его кулаками по корсету, - слышь, никому не говори, ик, что я такой! Ну, что я этот… ну… правитель Кемета, во!
Программист искоса посмотрел на свесившуюся над ним пьяную рожу.
– Тутен, ты такой симпатичный, когда выпьешь!
– пропел он и обнял фараона за талию, словно девчонку.
Дурак прижал его к себе и чмокнул в щечку. Обалдевший от такого обращения фараон замахал руками, но это не помогало, чужестранец не ослаблял хватки.
– Я люблю тебя, Ирина!
– в пьяном бреду орал Иван.
– Я не Ирина, я Тутанхамон!
– А какая разница?
– щелкнул он фараона по носу и дыхнул ему в лицо, правда, последнее получилось случайно.
– Ты на нее похож!
– Спасибо за комплемент!
– разозлился правитель.
– Хватит дурачиться! Я тебе хотел сказать… но вышло как всегда! Ты о работе, Иван Дурак, помнишь? В храме богини Таурет скрывается, ик… девушка, которая… которую Сехемра и Ахмос называют принцессой… Которая, ик… приходит ко мне во сне… По приказу которой, ик… Ахмос связал тебя… Поэтому надо…
– Тутен, Тутен, пожалуйста, помедленнее… в каком там храме есть туалет?
– сонным голосом протянул Иван и отрубился.
Фараон схватил гитару и размахнулся. Нет, музыкальный инструмент был слишком тяжел, чтобы им бить по голове, поэтому садистская затея умерла, не успев и родиться.