Каникулы под пулями
Шрифт:
— Доброе утро, — сказал он хриплым ото сна голосом. Саша в смущении оторвала голову от его плеча и села, тут же скривилась от боли во всем теле после резкого движения, и вернулась обратно.
— Доброе, но не уверена, что утро.
— Больше тебе скажу, я уверен, что давно не утро. В лучшем случае мы проснулись к вечеру.
— Тогда почему утро?
— У русского человека, когда проснулся, тогда и утро, вспомни первое января.
— Точно, — улыбнулась она, — а ты давно не спишь?
— Нет, не очень, — уклончиво ответил он, — боялся тебя разбудить.
Ситуация в целом была несколько неординарна. Девушка практически лежала на мужчине, одетым в одни джинсы и
— Кто выбирал картину?
— Я.
Саша изогнула бровь.
— Декоратор оформила всю комнату под эту картину. На мой вкус она получилась чересчур фиолетовой, но очень даже милой.
— Она очень милая, и не фиолетовая, она лиловая, и невозможно было представить себе лучшего обрамления для этой картины.
— Тебе нравится Куш? — Удивился мужчина.
— Да, — коротко ответила она.
— Мне тоже. Готова завтракать?
— Скорее ужинать, но готова.
Виктор не пошевелился, и тогда вспомнив, на чем лежит, Саша оперлась рукой о его грудь, чтобы приподняться и сесть на кровати. Но как только ее рука уперлась в широкую мускулистую грудь, девушка почувствовала учащенное биение сердца, будто оно хотело вырваться и начать отдельную жизнь. Дыхание ее перехватило, и все же смутившись, она одернула майку, и накрыв ноги одеялом устроилась на максимальном расстоянии от все еще лежащего рядом мужчины.
— Миленькая маечка, — прокомментировал он ее пингвина в очках, изображенного с саркастической ухмылкой. — Я в душ, но через пару минут его освобожу.
Саша только смущенно кивнула, и плотнее завернулась в одеяло, ухватившись за него, словно за спасательный плот.
Оставшись в одиночестве, она осторожно встала, проинспектировав свое тело. Новых ссадин не было, а старые заживали. Если так пойдет и дальше, то она не только сможет остаться в живых, но и залечить полученные в неравной борьбе ранения. Неторопливо подойдя к окну, девушка отодвинула штору. Часов в комнате не было, да ей и не хотелось знать точное время. На улице еще было достаточно светло, солнце высоко сияло на небосклоне, заставляя искриться воду в реке и зажигая изумрудным огнем листья на деревьях. Постояв так пару минут и вдоволь насладившись пейзажем, она направилась к чемодану, выудить вчерашние шорты и майку и, прихватив с собой несессер, отправилась в ванну.
Проскользнув в полуоткрытую дверь, она включила свет и снова удивилась. Интересно, чего еще она не заметила прошедшим утром? Ванна, как и все в квартире, была большая и светлая, оформленная в светлотерракотовых и золотых тонах, больше походила на средиземноморскую, чем на балтийскую. Одну из стен этой комнаты занимало большое зеркало, под которым на широкой мраморной столешнице пристроились две раковины — купели, а под ними, на кованом стеллаже, были разложены полотенца
— Как вкусно пахнет. — Похвалила девушка. Шеф — повар обернулся и весело подмигнул ей. Он снова был только в джинсах, на этот раз застегнутых, и босиком. Час от часу не легче, подумала она и насупилась, разглядывая, как перекатываются его мускулы под загорелой кожей. Саша даже не заметила, как перестала хмуриться и начала беззастенчиво пялиться на полуобнаженного полубога.
— Откуда у тебя столько шрамов?
— Такая у меня работа.
— Получать шрамы или быть манекеном на краш тестах?
Он низко рассмеялся.
— Ни то, ни другое. Просто моя работа связана с выполнением сложных заданий, и некоторым профессиональным риском для жизни.
— То есть все эти шрамы получены при попытке сохранить свою жизнь? — Она задала этот вопрос не испуганно, а скорее заинтересованно.
— Да. — Последовал лаконичный ответ. Девушка снова заняла высокий стул у острова, и скоро перед ней появилась тарелка с глазуньей и чашка капучино.
— Смотри, я могу привыкнуть, — поддразнила она.
— К яичнице и кофе?
— Это моя любимая еда, — сообщила Саша и набросилась на завтрак так, будто сто лет не ела.
— Тебе очень повезло, я больше ничего не умею готовить.
Они бы так и болтали, но внезапно с тихим, но требовательным мяу в кухню вошел здоровенный вислоухий британский кот. Окинув собравшихся невозмутимым взглядом, хозяин повторил «мяу» и Виктор поманил кота к себе.
— О тебе я тоже не забыл, твой завтрак на прежнем месте.
Кот прошествовал к острову, где с торца находилась пара мисочек, и принялся за еду.
— Боже мой, у тебя кот?
— Только не говори, что любишь животных.
— Нет, я люблю кошек. — Отмахнулась она, и тихонько сползла на пол, устроившись рядом с меховым клубком. Клубок был плотным и выглядел совершенно довольным жизнью.
— Как его зовут?
— Моисей.
— Что? Ты назвал кота Моисей? В честь иудейского пророка?
— Нет, я назвал кота Моисей просто потому, что это имя ему подходит.
Кот поднял голову, и уставился на девушку. Выражение его глаз не оставляло места для сомнений, он отлично понимает, все что они говорят. Так же в этом взгляде, да и во всей позе животного читалась некоторая снисходительность, и легкая усталость от бренности бытия.
— Да, как ни тяжело мне признать подобное, но наверное, ты прав и ему это имя подходит.
Когда кот закончил трапезу, он подошел к девушке и разрешил себя погладить. Ему это понравилось настолько, что животное взгромоздилось ей на руки и умиротворенно замурчало. С теплым грузом, Саша неуклюже устроилась за столом, и вернулась к забытой чашке.
— Так что мы будем делать дальше?
— Я все гадал, когда ты ринешься в бой. — Усмехнулся он.
— Я не рвусь в бой, просто не хочу быть мышью в мышеловке.