Каникулы принцессы Илии
Шрифт:
– Да, Ваше Величество, – вдруг вспомнила принцесса. – Пусть к моему возвращению нагреют воды и приготовят ванну с отваром степной полыни.
– Она же горькая! – удивился король.
– Так я эту воду пить не собираюсь. Кота прополощу, если блох от дикарей подцепит.
– Мя? – откликнулся Иван Васильевич.
– Тебя, – подтвердила девочка.
Король позавидовал уверенности и безмятежности богини, строящей планы на будущее. Она точно знает, что будущее существует, и она в нём есть. А другие? Есть ли там король небольшой страны на окраине человеческих земель и его верные подданные? Страшно
А девочка дикарей уже не боялась. Вчерашние страхи и размышления казались смешными, потому что сегодня доброжелательное жужжание внутреннего голоса показывало картинки, в которых по орочьему вождю проезжал асфальтовый каток, на вождя падал бетонный блок, под ногами вождя взрывалась противотанковая мина, за вождём бегали бородатые женщины со смешными розовыми дубинками в руках. Разве можно после такого бояться?
Илия улыбнулась, вспоминая недавнее видение, и толпа восторженно ахнула – с чистого ясного неба на город посыпались кружащиеся и подгоняемые лёгким ветерком белые ромашковые лепестки, между которыми изредка проскакивали крохотные зелёные искорки. Никто и не заметил, как часть этих лепестков перестроилась в полёте, как упала вниз, и как с ближайшей крыши упал на булыжную мостовую вооружённый мощным составным луком скелет. Только перед глазами принцессы почему-то на мгновение всплыла картинка с сочным, хорошо прожаренным стейком. Такие Глеб Егорович Жеглов делает, когда в Кистенёвку приезжает.
Кот, правда, падение скелета заметил. Но он и раньше обращал внимание, что после некоторых экспериментов маленькой воспитанницы, пчёлы начали с удовольствием поедать колорадского жука на картофельных грядках, и охотиться на бабочек-капустниц. Едят и едят, что тут такого страшного? Мало ли у кого какие предпочтения в пище? Лишь бы по мышам и сметане конкуренцию не составляли.
Да, кот заметил, но ничего никому не сказал. Иван Васильевич не умел говорить.
Слухи. Домыслы. Сплетни.
– Почтенный минхеер Клаас, вы видели колье нашей маленькой богини?
– Помилуйте, маркиза, моя семья уже несколько поколений даёт столице и всему королевству лучших ювелиров! Конечно же я видел колье, причём стоял в первом ряду и разглядел внимательно.
– Я хочу такое же, минхеер Клаас.
– Это невозможно, маркиза.
– Мой муж входит в десятку богатейших аристократов королевства, поэтому для нас нет ничего невозможного.
– Вот если бы ваш муж был вхож на Небеса…
– На что вы намекаете, минхеер Клаас? Мой муж скоро умрёт?
– Э-э-э… не знаю.
– Но вы так уверенно говорите про небеса! Тем более нужно поторопиться с колье – бриллианты будут изящно сочетаться с траурным платьем. Когда сделаете, и сколько будет стоить?
– Ещё раз повторю – это невозможно, маркиза!
– Почему?
– Божественная работа! Вряд ли во всём мире найдётся человек, способный повторить такую совершенную огранку камней. Она потрясает, маркиза! Она заставляет восхищаться идеалом и грустить о недостижимом! Идеал всегда недостижим, увы…
– А если сделать нечто похожее? Пусть не с такой идеальной огранкой и более мелкими камнями? Представляете, минхеер Клаас, что станут говорить
– Даже представлять не буду.
– А в столице скажут – маркиза Вандервельд похожа на богиню, и минхеер Клаас помог ей в этом!
– Я не стану желать это колье.
– Вы не единственный ювелир в столице.
– Да, вы правы, я не единственный, кому не хочется, чтобы к нему пришёл граф-оборотень Айван Вольф и оторвал голову за богохульство. Я хочу жить, маркиза, и очень люблю жить. Привык, знаете ли, за свои пятьдесят лет.
– Боитесь, значит, божьего гнева?
– Разумеется. Вот верховный вождь орочьей орды его не боялся, ну и где теперь тот вождь?
– Левая нога упала на площади перед ратущей.
– Я не требовал ответа, маркиза. Я выразился образно…
Принцесса Илия.
Верховный вождь орочьей орды был каким-то обыкновенным. Ничего такого, что напоминало бы правителя одного из двенадцати племён людоедов-кочевников. Обычные подпиленные острые зубы, обычная самодовольная морда с косточкой в плоском носу, обычные шаманские шрамы, привязывающие духов предков к охраняемому потомку. Воняет застарелым потом, гарью костров и тухлым жиром, зато смотрит с надменным интересом, как гурман в ресторане, выбирающий в меню ещё не распробованные блюда. Оценивает, вкусно будет, или нет.
По обыкновению, вождя притащили на носилках, так как у орков в качестве тягловых животных есть только нижестоящие по статусу соплеменники. Раньше, говорят, были попытки ездить на захваченных в набегах крестьянских лошадках, но все они заканчивались праздничным котлом и торжественным обжорством экспериментаторов. Иногда главным блюдом торжества становились погибшие от конских копыт сами экспериментаторы.
Ещё ходили невнятные слухи про слонов, но им не верили – столько еды одновременно не выживет среди дикарей достаточное для приручения время. Вот так до сих пор и обходятся собственными силами.
Коту вождь сразу не понравился, и Иван Васильевич сразу зашёл с козырей:
– Мр-р-р-а-с-сь! – подумал, и добавил. – Ур-р-р-о-о-тс…
Носильщики побледнели, хотя при их масти это было очень нелегко сделать. Верховный людоед, как оказалось, тоже понимал нормальный человеческий язык.
– Молчи, пища! – произнёс он оскалившись. – Еда должна молчать!
Что значат старинные ритуалы против нанесённого любимому котику оскорбления? Мне отмщение, и аз воздам!
– Ты, козёл! – с высоты огромного жеребца Илия посмотрела на вождя, как на вытащенную из носа козявку. Хотя принцессы в носу никогда не ковыряют! – Эй, козёл, я твой труба шатал! Я твой забор калитка хлопал!
Один из носильщиков упал в обморок. Его можно было понять – свидетели нанесённого вождю оскорбления несут вину наравне с оскорбившим, и могут получить прощение лишь одним единственным способом. Принесением извинений путём добровольного самоубийства с последующим попаданием в праздничный котёл. Только в этом случае дух провинившегося может быть призван из мира мёртвых для помощи потомкам, и не затеряется в великой пустоте по тут сторону жизни. Оно, конечно, почётно… но почему-то жить хочется здесь и сейчас, не оглядываясь на потомков, появление которых и так под большим вопросом.