Каникулы Рейчел
Шрифт:
– Тут, в расписании, все указано, – сказал Крис, отсылая меня к стенду.
Я снова посмотрела на список запланированных мероприятий и не обнаружила там ничего, кроме бесконечной групповой терапии с эпизодическими вкраплениями собраний Анонимных Алкоголиков. Столовая там почему-то называлась обеденным залом! Какой там, в задницу, зал! Скорее, подвал!
Нет, лучше – загон!
Нет, постойте-ка, лучше – выгон!
А еще лучше – чертова коробка! Моя истерика нарастала.
Я снова посмотрела на Криса. У меня был еще один вопрос к нему:
– Послушай,
– Да?
– Это все, кто здесь есть? Здесь нет других отделений?
Он, похоже, был заинтригован.
– Нет, – сказал он. – Конечно, нет.
Теперь все понятно. Никаких звезд, черт бы их побрал! Все кончено. Теперь действительно все кончено.
– Иди, Рейчел, у тебя сейчас группа, – мягко напомнил мне Крис.
Не обращая на него внимания, я отошла в сторону.
– Куда ты? – крикнул он мне вдогонку.
– Домой, – ответила я.
Это был худший день моей жизни. Я решила уйти немедленно. Доберусь до Дублина, заглочу чертову кучу наркотиков, первым рейсом полечу в Нью-Йорк и там помирюсь с Люком. Ни секунды больше не останусь в этом задрипанном дурдоме. Мне нечего больше делать в этом здании и с этими людьми. Я готова была мириться с ними, пока они были всего лишь нагрузкой к тому роскошному набору, который я себе нафантазировала.
В общем, я была разочарована, унижена, раздавлена. Я чувствовала себя одураченной, испытывала чувство гадливости и острое желание поскорее убраться отсюда. Подальше от всех этих алкоголиков и наркоманов! Я содрогнулась, отдернула руку, как от горячего. Как будто я пестовала чудесного младенца, ворковала с ним и вдруг с ужасом обнаружила, что это не ребенок, а… крыса.
Я решительно направилась к доктору Биллингсу, чтобы заявить ему о своем уходе, но, подойдя к двери в офис, обнаружила, что она… закрыта. Заперта! По всему моему телу разлился свинцовый страх. Меня заперли в этом ужасном месте! Я останусь здесь на всю жизнь и буду вечно пить чай…
Я подергала ручку, примерно так, как это делают герои старых черно-белых фильмов не самого высокого пошиба. Для полного сходства мне еще не хватало покричать в какую-нибудь телефонную трубку: «Барышня! Барышня!»
– Могу я помочь фам, Рейчел? Это была Кислая Капуста.
– Я хотела бы видеть доктора Биллингса, но дверь заперта! – сказала я, поглядев на нее диким взглядом.
– Фы не ф ту сторону пофорачиваете ручку, – холодно сообщила она.
– О! Ах да, точно, спасибо. – И я ворвалась в приемную.
Я не обратила ни малейшего внимания на шампанскую девицу, которая, размахивая руками, пыталась объяснить мне, что без уважительной причины к доктору Биллингсу нельзя.
– Да вы посмотрите на меня, – ухмыльнулась я, врываясь в кабинет.
23
– Боюсь, что вы не можете уйти, – сказал доктор Биллингс.
– Кто это сказал? – Я брезгливо оттопырила губу.
– Вы сами, – бесстрастным голосом ответил он и потряс у меня перед носом
– Так подайте на меня в суд. – Я пожала плечами. Слава богу, я пожила некоторое время в Нью-Йорке и знаю, что к чему.
– Я подам на вас в суд, и вас силой заставят прожить здесь три недели, обозначенные в договоре. А еще я взыщу с вас все до последнего пенни, которого у вас, кстати, нет.
И он потряс у меня перед носом еще одной бумажкой.
– Выписка из вашего банковского счета. Кажется, у вас в денежных делах… некоторый беспорядок, не правда ли?
– Где вы это взяли? Кто вам разрешил? – Я задохнулась от возмущения.
– Вы, – сказал он бесстрастно, – подписав тот самый листок бумаги, где обязались провести здесь не менее трех недель. Теперь, надеюсь, вам все понятно? Я не остановлюсь перед судебным иском, чтобы заставить вас задержаться у нас.
– Вы не сможете этого сделать! – закричала я в бессильной ярости.
– Смогу и непременно сделаю. Я всего лишь выполню свой долг.
– Я все равно убегу, – исступленно пообещала я. – Ничто не помешает мне просто выйти за ворота.
– Помешает, и вы это скоро поймете. И вовсе не толстые стены и большой замок.
– Слушайте, вы, жаждущая власти… свинья! – Меня кидало то в гнев, то в отчаяние. – Со мной все в порядке! Я пришла сюда за сауной и массажем. Меня здесь вообще не должно быть!
– Так все говорят.
Лживая дрянь! Он думает, я поверю, что пациенты не признаются, что они алкоголики! Да это же по ним видно, как если бы у них были красные носы в венозных прожилках. Но что-то подсказывало мне, что если сейчас не успокоиться и не начать разговаривать разумно, я ничего не добьюсь.
– Послушайте меня, – сказала я уже не таким истеричным тоном. – Вовсе нам не обязательно ссориться. Но поймите, я согласилась прийти сюда только потому, что считала это заведение своеобразной «фабрикой здоровья».
Он кивнул. Воодушевленная этим, я продолжала:
– Но это вовсе не «фабрика здоровья»! Подписывая контракт, я находилась во власти ложных представлений, понимаете? Теперь я вижу: мне нужно было еще тогда сказать вам, что я не наркоманка. Конечно, я совершила ошибку, погнавшись за сауной и тренажерным залом, но нам всем случается совершать ошибки.
Воцарилось молчание. Я с надеждой смотрела на него и выжидала. Наконец он заговорил:
– Рейчел, несмотря на то что говорите вы сами, я и другие тоже считаем, что вы – действительно наркоманка.
Кафка. «Процесс». Вот что всплыло в моем сознании. Моя жизнь напоминала ночной кошмар. Без суда и следствия меня приговорили к наказанию за преступление, которого я не совершала.
– Кто эти «другие»? – спросила я.
Доктор Биллингс потряс еще одной бумажкой:
– Вот этот факс мы получили из Нью-Йорка полчаса назад. Он от… – он заглянул в свой листок, – от мистера Люка Костелло. Полагаю, вам знакомо это имя?