Каникулы с вампиром

Антонова Наталия

После чего все жертвы были умерщвлены при помощи тонкого орудия. Перед этим они пили алкоголь с большим количеством снотворного.

То есть оказывать сопротивление своему убийце они не могли. И наверное, самое главное то, что из тел жертв, вероятнее всего, сразу после смерти была выкачена практически вся кровь.

На вопрос о том, какие у полиции имеются версии, Наполеонов отвечать отказался.

Мирослава решила больше не пытать друга детства и не портить ему окончательно столь великолепно начавшийся вечер.

На вопрос следователя, откуда они узнали о вампире, Морис честно признался, что ему рассказал об этом охранник, дежуривший

на въезде в посёлок.

– А остальное Морис разрыл в интернете, – добавила Мирослава, – и я просто ушам своим не поверила.

Наполеонов пожал плечами и сделал вид, что полностью отдался любованию вытянувшимся во всё кресло котом.

Мирослава снова пошла на хитрость и попросила ласково:

– Шурочка, спой нам что-нибудь.

– И что же вам спеть? – прищурился следователь.

– Да всё что угодно! Ты же знаешь, мы преданные поклонники твоего таланта. – И она незаметно толкнула Мориса локтем в бок.

Тот сразу же закивал:

– Да, да, самые преданные. Я сейчас гитару принесу.

Пока Миндаугас ходил за гитарой, Шура внимательно рассматривал непроницаемое лицо Мирославы. И решил про себя, что его подозрения необоснованны, и то, что званый ужин совпал с расспросами о вампире, всего лишь случайность.

«Морис уж точно не стал бы так глупо подставляться, ссылаясь на охранника. Ведь проверить это пара пустяков», – окончательно успокоил он себя.

Миндаугас принёс гитару из «Шуриной» комнаты, которая имелась в коттедже, и положил её ему на колени.

– Я вам спою песню, которая называется «Не герои своего времени…».

Он посмотрел на приготовившихся слушать детективов и запел:

Мы очерствели поневоле,Мы перестали в мире жить.Чужой не чувствуем мы боли…И разучились мы любитьНе только край родной – отчизну,Но и людей, что нам близки.Чего хотим мы в этой жизни?!Богатства, власти?! До тоскиСебя доводим мы стремленьемНа гребне быть и быть как все.До тупости уничтоженьяМолясь гламуру и попсе.И всё вокруг нас суррогаты —Еда, знакомства и среда.Нам кажется, что мы богаты,И то, что будет так всегда.И только стоя у последней,Быть может, роковой черты,Мы видим нашу душу беднойБез истины, без красоты.На ней остались лишь лохмотьяПустых стремлений и страстей.И стоило за них бороться?Швыряя чувства и людей,Не лучше ль просто жить? На звёздыЛюбуясь в небе, не спеша,И жизнь любить за хлеб, за воздух,За воду. И тогда душа,Не зная зависти и лести,Не станет враждовать с судьбой.И будет всё у нас по чести,И каждый станет сам собой.

После этого вскоре все разошлись по своим комнатам, слегка

встревоженные и охваченные смутным ощущением чего-то неведомого и настораживающего.

Однако ночь прошла благополучно. Никто не разбудил их тревожным звонком в неурочный час. И наступившее утро было светлым, тёплым, благоуханным и озвученным трелями птиц.

– Если бы вы знали, ребята, как мне не хочется от вас уезжать, – признался Шура за завтраком.

– Так и нам не хочется с тобой расставаться, – улыбнулась Мирослава.

А Морис согласно кивнул.

– Увы, – вздохнул следователь, – долг превыше всего.

– Оно, конечно, так, – согласилась Волгина, – но ты всё-таки приезжай к нам почаще.

– Постараюсь, – пообещал Наполеонов.

Глава 2

– Что будем делать? – спросил Морис Мирославу, после того как Наполеонов покинул коттедж.

– А что мы с тобой можем делать в этой ситуации, – пожала плечами Волгина, – к нам никто из родственников жертв не обращался. Не можем же мы сами навязывать им свои услуги. На данный момент это дело полиции. А у нас руки связаны.

Но Морис уже давно понял, что для Мирославы расследование убийств было не только способом заработать на содержание детективного агентства и вообще на жизнь.

Она была детективом по призванию. И жизнь без разгадывания криминальных загадок казалась ей пресной. Те случаи, когда она помогала распутывать дела Наполеонову, он даже не брал в расчёт, но не раз и не два она помогла абсолютно посторонним людям выпутаться из беды, найдя настоящего преступника и не взяв при этом ни копейки, так как этим людям просто не из чего было оплачивать работу высококлассного детектива.

Поэтому он решился произнести:

– Мы можем хотя бы поинтересоваться.

– Ты думаешь? – с сомнением проговорила она.

– Мы ведь всё равно пока ничем не заняты. И свободного времени у нас воз и маленькая тележка, – решил он к месту блеснуть знанием русского языка.

Мирослава улыбнулась и, посмотрев на своего помощника, сказала:

– Разве только попробовать задействовать свои связи. Может быть, удастся вытащить из пишущей братии адреса хотя бы некоторых жертв.

– Попробуйте, – моментально ухватился Морис за её предложение.

Прошло несколько дней, однако Мирослава больше не возвращалась к этой теме, а Морис не считал возможным напоминать ей. Он был уверен, что она не забыла об их разговоре, а если не говорит, то, значит, ещё не настало время.

И вот спустя несколько дней за завтраком она обронила, как бы невзначай:

– Мы сегодня ближе к вечеру поедем в гости к тёте Виктории.

– К тёте Виктории? – удивился Миндаугас. И хотел спросить: «С чего бы это?» Но воздержался.

– У тебя есть возражения на этот счёт? – спросила Мирослава, уловив на его лице промелькнувшие у него сомнения.

Нет, к тёте Мирославы, известной писательнице Виктории Волгиной, Морис относился благожелательно, более того, она ему нравилась и как близкая родственница Мирославы, и как писательница. Дружен он был и с её мужем Игорем Коломейцевым. Который, кстати или некстати, был моложе своей жены на пятнадцать лет. При этом брак был первым и у неё, и у него.

Жили супруги в одном из соседних коттеджных посёлков, и они время от времени ездили к ним в гости. Но не так вот неожиданно. Можно сказать, ни с того ни с сего. Хотя, справедливости ради, он не мог не признать, что неожиданность была присуща и племяннице, и тётке.