Каникулы в академии некромантов
Шрифт:
И уставился перед собой с остекленевшим взглядом. А потом словно очухался и спросил:
— Где она?
— Я здесь, — отозвалась водница.
— Ты-то мне зачем, — искренне удивился Ал. — Мне нужна только она.
— Кто?
— Конфетка моей души и любовь всей моей жизни!
Он вскочил, опрокинув стул, и устремился к выходу из трактира.
— Что это с ним? — спросил Кейлер.
— А, он всегда такой ненормальный, — отозвался кто-то из стихийников. — Не стоит внимания.
Ала мы обнаружили в замке, когда вернулись
— Где он раздобыл лютню? — очень удивился огневик Тьен.
Ал аккомпанировал сам себе, не попадая в ноты и безбожно фальшивя. Но пел, на первый взгляд, очень искренне.
— Я люблю тебя, как пчёлка любит мед, пусть любовь твоя меня не обожжет. Разожги в своей душе любви ого-о-онь, и я буду для тебя как верный ко-о-онь.
У всех присутствующих отпала челюсть.
— Какой ещё конь? — удивился Кейлер.
— Верный, — подсказала ему Лита.
— Кого он на этот раз выбрал своей жертвой? — поинтересовалась я.
— Это комната, где поселилась Микаэла, — ответил Мик.
Ал решил терроризировать Микаэлу??? Он с ума сошел? Она и ее подружки ведь совсем без тормозов. Ещё подожгут беднягу… Надо бы ему объяснить, чтобы выбрал кого-то ещё для своих шуток. Например, ту же самую водницу. У них с Алом, кажется, вообще полное взаимопонимание.
— Ал, — присела я на корточки рядом с водником, — прекращай свои шутки. Зачем ты пристал к огневичкам?
Ал посмотрел на меня мутным взглядом.
— Но ведь я её люблю! Я ей спою и она обязательно выйдет ко мне!!!
— Ты влюбился в Микаэлу? — поразилась Лита.
— Я не думаю, что она будет этому рада, — сказал Мик.
— Зачем мне какая-то страшная мымра Микаэла, — вскричал водник. — Только Ката — моя любовь. И только для нее я буду петь песню о любви, которую я сам написал только что! Она меня вдохновила!!! Моя муза!
И он снова завел свою шарманку про пчел и коней.
Кейлер очень внимательно на него посмотрел и окутал водника своей золотой магией.
— Лита, — обратился он к своей невесте. — У тебя ещё остался тот самый антидот?
— Да, — ответила та. — Что с ним?
— Опоили приворотным, — ответил целитель.
— Зачем опаивать приворотным Ала, — спросил кто-то из стихийников. — Кому он вообще интересен в этом плане?
— А почему он не может быть кому-то интересен? — почему-то слегка приобиделась водница.
— Лита, бегом за антидотом! — вдруг отрывисто скомандовал Кейлер, не выпуская водника из своего магического света. — Это то самое, сложное приворотное. Кто-нибудь, быстро за магистром Вилмет и за магистром Шамом! Нужно срочно принимать меры, иначе эффект будет необратим!!!
Все засуетились, заметались, забегали, натыкаясь друг на друга.
А водник Ал, прикрыв глаза, продолжал напевать свою незамысловатую песенку.
Ала общими усилиями все же спасли. Подключили магистров-целителей, и даже
Привороты и в самом деле оказались незаконны в этом мире. Потому что отключали волю пострадавшего. А это уже нарушение прав мага и не мага. В принципе, очень правильно. Я представила, что меня бы кто-то опоил приворотным и меня передернуло. Какой кошмар. Не хотела бы.
В дело включилась даже местная городская служба правопорядка. Если опаливание студенток огнем было делом для академии в принципе обычным, бешеных огневиков немало и не все себя в достаточной степени умеют контролировать, поэтому за пределы академии такие дела обычно не выходили. То с приворотными было все не так просто. Реально к ним относились как к наркотикам в нашем мире. То есть строго преследовали по закону, распутывая цепочку, чтобы найти и распространителя, и того, кто изготовил.
Ала опоили тем самым, которое из дорогих и редких ингредиентов. То есть имеет направленное действие и настроено на конкретного заказчика.
Поэтому виновника, а точнее виновницу нашли сразу.
Только никто так и не понял, зачем ей понадобился влюбленный в нее водник. Серенад под дверью захотелось?
И когда она ему успела подсыпать приворотное?
Так как сам водник был в отключке после Литиного антидота и всех других целительских манипуляций, все стихийники, кто видел Ала в этот день (а это все или почти все) начали дружно вспоминать, где и что он ел и пил. По их рассказам создавалось впечатление, что ест он все, что не приколочено, а то, что приколочено, отрывает и тоже ест. А когда не ест, то что-нибудь пьет. И когда только успевает заниматься другими делами.
Кату, которая мало того, что все отрицала, так ещё и пыталась свалить все на меня, увели на допрос к менталисту. Она пыталась доказать, что это я её специально подставила, подлив зелье, настроенное на неё. Мол, уже был инцидент, когда я ей со злым умыслом подкинула зелье для роста усов. Менталист её "успокоил" сказав, что если выяснит, что Ката говорит правду, то он обязательно проверит и меня.
Стихийники тем временем решили вспоминать, когда Ката находилась в непосредственной близости от Ала.
Это было только в том самом трактире.
По мере этих коллективных измышлений, Мик мрачнел все больше и больше.
— Микаэла, — жестко обратился он к сестре. — Ты добавила эту гадость в мой стакан?
— Нет, — ушла та в глубокую несознанку. — Зачем мне это делать? Я даже не знала, что Ката что-то такое замышляет. Гадина такая, решила моего родного братика отравить.
— Кейлер, — спросил Мик у своего друга потом, когда мы остались своей узкой компанией самых близких друзей. — Что бы со мной было, если бы я это зелье принял?