Каникулы в эдеме

Захаров Дмитрий

– Идти можешь?

Щипач поднялся на ноги, прихрамывая, шел вперед, оставляя косолапые следы босых ступней в глине. Впереди простиралась чужая земля. Опасная, манящая, таинственная. Гасли звезды на небосклоне, таяла луна. Синь горизонта сменил малиновый свет. Первые лучи солнца тронули верхушки деревьев, запели птицы. Новый день уверенно вступал в свои права.

ВЕРВЬ

– Лис лаял дважды?! – пытал старейшина молоденького стража. – Дважды или один раз?! Ты чуешь науку счета? Покажи пальцы?! – он растопырил ладонь, и помахал ею перед лицом молоденького паренька.

– Два… Два или три раза, родное сердце! Верно чую – два!

На безусом лице синели кровоподтеки. Мальчишка моргал белесыми ресницами, когда массивный кулак старейшины появлялся перед

его носом. В подвале было жарко, пот ручьями стекал с лица незадачливого стражника, пегие завитки подмышками слиплись, на разбитых губах пузырилась кровавая слюна.

– Два раза, – повторил старейшина. – А что велит завет стража?

– Заслышав лиса… – стражник дважды икнул. – Заслышав вой лиса дважды, или же лай его… Надлежит доложить старейшине!

– Честь памяти твоей, малой! А теперь зачти, отчего важен вой лиса?

– Беглые! Беглые и прочие недруги всего Сестринского Хряща! Рыщут тропы в лесу, лисы им в подспорье!

– Говори дальше!

– Шняки и оборотни! Шняки всякую пакость норовят учинить. Оборотень всякий вид имеет, что захочет…

– Умница, малой! – кабы не дыба, и изготовившийся к кровавой драме палач, можно было подумать, что взыскательный учитель наставляет ученика. – Там где воют лисы, быть обману. Чуешь, малой?

– Чую, точно чую! – захлебывался слезами мальчишка.

– Дальше говори!

– Еще нелюди! – поспешно кричал стражник. – Нелюди заключают договор с демонами. Их можно изобличить по глазам в темноте.

– Верно говоришь! – кивнул старейшина.

– Глаза светятся как у волка или рыси! Нелюди жаждут крови, только так насыщаются. Нелюди обитают в горах, в ущельях, но когда сильно голодные, могут и в лес войти…

Кату наскучило ждать, он потянул веревку, приводящую в действие дыбу, в плечевом суставе молоденького стражника что-то хрустнуло.

– Нет!!! Не надо! – завизжал мальчик.

– Осади малость… – недовольно поморщился Велигор.

Он отпил эля из кружки. Это был крепкий мужчина, высокого роста, сухой в кости. Сросшиеся у переносицы густые брови, крючковатый нос и широко поставленные глаза заставляли предположить в нем примесь южной крови. Голова была обрита наголо, густой чуб смоляного цвета с проседью свисал на лоб. Велигор вошел в пору мужской зрелости, прошлой весной засеребрились тонкие нити в густых волосах. Чистокровные саты имели светлые волосы, круглые глаза голубого или серого оттенка. Смуглый старейшина отшучивался на щекотливую тему, касающуюся чистоты его расы. Черный волк опаснее собратьев! Он был одет как простолюдин, длинная рубаха, свободные шаровары, повязанные подле ступней шнурком. Перстни старейшина надевал ради чина, в повседневной жизни пренебрегал роскошью. Сейчас он барабанил пальцами по подлокотнику кресла, палач терпеливо ждал. Стену пыточной украшали плети разного калибра, крючья, длинные иглы. Жарко пылал огонь, в жаровне белели раскаленные щипцы. Потекли томительные минуты ожидания. Тишину нарушал веселый треск поленьев, и стоны часового.

Больше всего Велигор желал оказаться дома, раздеться донага, уткнуться лицом в гладкие колени новой жены Горицы, и лежать так долго, покойно, вдыхая терпкий запах женского лона. А две другие жены будут ходить едва слышно, на цыпочках, не смея нарушить покой господина. Он взял третью жену совсем недавно, и толком не успел опробовать вкус ее нежного тела. Поначалу она была нечистой, а потом круговорот неотлучных дел закрутил его.

Прошлую ночь он провел на ногах. Стражники обнаружили в лесу лазутчиков. Старейшина немедленно собрал дружину. Мункатов удалось настичь на рассвете. Остроконечная шапка мелькнула в лучах восходящего солнца. Пришельцы поняли, что обнаружены, пытались скрыться в кедровой роще, но было поздно. Жаркий азарт погони обуял преследователей. Воины кинулись на врагов как свора голодных псов. В мгновение ока лазутчики были растерзаны, изумрудная трава побурела от крови. Саты отрезали уши недругов, и шагали назад, переживая триумф. Велигор не разделял восторгов боевых товарищей, старейшина допустил непростительную ошибку, – следовало доставить пленных в Вервь. Он понимал, что толку от языков мало, Борджин – опытный стратег и умелый полководец, он отправлял на вылазку разведчиков, которые в случае поимки ничего важного рассказать не могли. Хоть кожу снимай, и поливай мясо расплавленной смолой! И тем не менее, его мучила досада за поспешность. Хотелось

умыться кровью врагов – как говорят саты! Впереди пора жертвоприношений, грядущая зима сулила неслыханные морозы. Ведуны трепетали в предвкушении допросов. Велигор отрицательно относился к древнему культу, доставшемуся в наследство от предков. Голос Духа – новое божество, неохотно завоевывал сердца диких сатов. Его заповеди отличались от наказов Семи Дев Миргарды. Жертвоприношения – бессмысленная жестокость, пробуждающая низменные инстинкты в душах людей, – считал старейшина, но ведуны были неумолимы. Двух мункатов следовало принести в жертву, вместо того, чтобы убить их просто так, без всякой цели. Он принес в сумке отрубленное ухо, в мочке болталась простенькая серьга из белого металла. Подарит ухо врага Горице – решил Велигор, она будет с ним ласкова. Но по прибытии в Вервь его ждали две новости. За время то время, что он отсутствовал, мункаты совершили дерзкое нападение на поселение. Набег был коротким и бессмысленным. Саты легко отбились, мункатам удалось похитить трех девушек, двое лучников были убиты. Ведуны жаловались, что пользуясь сумятицей, которая возникла при появлении недругов на территории Верви, один степняк проник в терем, где собирались служители люда, и выкрал оттуда хранящиеся в колбах руны. Золото и прочие ценности были не тронуты. Пока Велигор занимался расследованием рейда степняков, его ожидало новое известие, еще более странное, чем нападение мункатов. Ночью совершили побег двое. Чужак Левша, с которым старейшина успел подружиться и полукровка этериец. Если побег этерийца был объясним, то поступку Левши старейшина не находил объяснения.

Велиогр зажмурился, пытаясь отогнать соблазнительное видение. Старшие жены подводят молодицу, задирают подол рубашки, бедра плотно сомкнуты, поросль цвета спелой ржи клубится в низу живота.

– Кость им в горло! – в сердцах произнес старейшина.

Истолковав по-своему ругательство, палач с готовностью схватил клещи.

– Осади! – досадливо поморщился мужчина. По закону следовало пытать мальчишку. Не до смерти, без увечий. Побаловать каленым железом, выдернуть пару ногтей, и будет с него.

– Какого рода? – спросил он.

– Род волка! – гнусаво отвечал кат вместо пленника.

– На похож!

– Шибкой юный…

– Ты из рода волка, малой? – старейшина подавил приступ сострадания к мальчишке.

– Чести ради, старейшина! – парнишка часто кивал головой, словно она держалась не на позвонках, и на обычных веревочках. – Предком был Драган воитель, а его предком был Рагнар Великий, что ведет счет от Потопа…

– Я знаю историю родов! – перебил мальчишку Велигор – Ты увлекся нагими девицами, что пляшут на Празднике Омелы?

– Чести ради, старейшина… – стражник опустил глаза.

– Пил много эля на посту?

Мальчик промолчал, зато вступился палач.

– Когда волчонка доставили, пахло элем, старейшина!

Резкий голос палача, не вяжущийся с массивным телосложением, раздражал старейшину. Велигор поморщился.

– Ты пил на посту, малой! Сбежал с поста, вместо того, чтобы доложить по чину!

– Твоя правда, родное сердце! – парень обреченно посмотрел на клещи. В светлых глазах играли отблески пламени.

Старейшина остро ощутил приближающеюся старость. Он не мог понять эмоций этого юноши. Парнишка пренебрег смертельной опасностью ради нескольких мгновений удовольствия. Лучше бы он солгал. Покинул пост прежде срока, пил эль. Повинен в смерти, но этого недостаточно. Для изменника, смерть это избавление. Закономерный финал длительных страданий. Завтра завершиться День Омелы, наступит пора жертвоприношений. Семь Дев Миргарды умоются кровью. Жертву принесут на рассвете, под гнетущий вой рожков и бой барабанов. Семь Дев отличаются великодушием, мальчишке всего на всего надрежут горло в двух пядях от яремной вены. Он будет умирать долго, не испытывая мучений. Кровь истечет на тотем к полудню. Иное дело – Тонгалашка! Матери смерти надлежит приносить особую жертву. На ее роль предназначался полукровка этериец, вся оплошность которого заключалась в излишней болтливости. Напился эля с гулящими девами и ругал ведунов. Девицы наутро донесли, а чрезмерно разговорчивый горбун угодил к позорному столбу. Велигор знал, что ведуны потребуют принести его в жертву Тонгалашке, однако ночью этериец сбежал вместе с Левшой. Левше не угрожала опасность, во всяком случае, до той поры, пока старейшина оказывал ему покровительство.