Кантабрийское вино

Уланов Андрей Андреевич

– Пути мирской славы извилисты, – заметил монах. – Однако же понимающие люди утверждают: в деле сотворения приспособлений, оптическими именуемых, сей ученый муж преуспел куда больше, нежели в предсказании людских судеб.

– Оно и неудивительно, – фыркнула женщина. – Люди все ж малость посложнее стекляшек.

– Спорное утверждение. – Наклонившись, Диего взял лупу и, прищурившись, глянул сквозь нее на брата Агероко. – Не далее как полгода назад я видел множество людей, предсказать судьбу которых было куда проще, чем отшлифовать вот это стекло.

– И где же ты занимался астрологией?

–

Не астрологией, – улыбнулся маленький тан. – А судопроизводством.

– До сего дня мне казалось, тан Раскона...

– Тан Диего. Ну сколько мне повторять вам это?

– ...мне казалось, мой тан, – продолжил монах, – что знание Высокого Закона не принадлежит к числу ваших сильных сторон.

– Верно, – кивнул Диего. – Однако «Цепь Королевской Руки» [3] иной раз ничуть не менее отчетливо, чем все тонкости судейской науки, позволяет увидеть, что некоторые заблудшие овцы непременно – и весьма скоро – закончат свои дни в петле... а некоторые волки... до поры таившиеся под бараньей шкурой, – в подвалах Башни Смирения или на костре.

3

«Цепь Королевской Руки» – отличительный знак, дававший своему обладателю право игнорировать как установления местных властей, так и Высокий Закон, в т.ч. выносить смертные приговоры. Обычно вручался чиновникам, занимавшимся «делом Короны».

Последние слова маленький тан произнес очень тихо, но откуда-то сквозь них пробился треск факелов, ржанье лошадей, стук прикладов о двери, лязг стали и грохот мушкетных залпов. Миг спустя наважденье пропало без следа, сменившись куда более обыденным плеском волн о борт и хлопаньем парусов.

– Однако мы легли на сторонний курс. – Тан Раскона несколько раз постучал рукояткой лупы по «таракану». – Марейн.

– Правильнее называть его Моорейн, – сказала Интеко. – Это слово пришло из языка тамошних зеленокожих.

– Крокодилья пасть, если не ошибаюсь?

– Не ошибаешься. И это имечко вовсе не случайно – капитанов, рискующих идти в гавань Марейна без лоцмана, едва ли наскребется десяток на всем Рейко.

– А капитанов, – рукоятка лупы уткнулась в крохотную зубчатую башенку, – рискующих игнорировать форт?

– Таких безумцев ты не сыщешь! – уверенно заявила женщина. – Хоть весь океан перетряхни! Марейн неприступен, по крайней мере с моря.

– В самом деле? – с веселым любопытством переспросил Диего. – А со стороны материка?

– А вот это, знаешь ли, никто пока не удосужился проверить. Но, – добавила Интеко, – ходят слухи, что и для такого проверяющего у марейнцев заготовлено немало сюрпризов.

– Охотно верю, – кивнул маленький тан. – Впрочем, навряд ли наш добрый генерал-капитан согласится выделить мне солдат и транспорт для их перевозки. Даже узнав о том, что именно на его колонию губернатор Марейна собирается натравить своих прикормленных «пташек».

– Даже... – фыркнула Интеко. – Скажи уж прямо – наш великий храбрец тан Наваго, едва прослышав об угрозе пиратского рейда, завизжит как резаный поросенок.

– Тана, вы излишне строги в своих оценках, – мягко возразил

Диего. – Генерал-капитан достойнейший человек, а об его искусстве подбирать шейный платок, сочетающийся с камзолом, с уважением отзываются даже в Эстрадивьяне.

– Боюсь только, на этом искусстве достоинства генерал-капитана не только начинаются, но и заканчиваются. А для правления аудиенсией [4] – успешного правления! – все же требуется несколько больше качеств, не так ли?

– Это весьма сырая тема, тана ги Торра.

4

Аудиенсия – трибунал, который в колониальных владениях действовал как высший административный совет на территории, включающей несколько вице-королевств и отдельных провинций.

Голос монаха звучал почти торжественно – и это значило, что брат Агероко с трудом подавляет желание расхохотаться. Причиной для смеха, как подозревал Диего, были его же, Расконы, собственные впечатления от визита во дворец к генерал-капитану – эпитеты вроде «жирный слизняк» и «зажравшаяся мокрица» тогда звучали едва ли не лестной характеристикой на фоне прочих.

– В любом случае, – быстро произнес маленький тан, – генерал-капитан, на мой взгляд, совершенно прав, считая, что подчиненных ему сил крайне недостаточно для надежной защиты владений столь обширных, как вверенная его попечению аудиенсия Пунта-ги-Буррика.

– Еще бы, – мрачно сказала Интеко. – Чтобы надежно защитить все побережье, не хватит и трех эскадр береговой стражи. Кораблей, пушек, людей... если даже я понимаю, что пытаться защитить все означает быть слабым везде, то уж поверьте, еретики под Черным Петухом соображают ничуть не хуже. Да, с тем, что Его Величество изволит оставлять для защиты своих заморских владений, особо не повоюешь... если вести себя как спятившая от ужаса ондатра.

– Лично мне, – задумчиво произнес брат Агероко, – при взгляде на карту отчего-то приходит на ум одно изречение вашего любимца, тан Раскона.

– Лорда Эксетера?

– Да.

– И какое же именно? – усмехнулся маленький тан, почти не сомневаясь в ответе.

– Линия обороны нашего побережья, – с видимым удовольствием процитировал монах, – должна проходить по берегу противника.

После этой фразы в каюте на некоторое время воцарилась тишина, нарушаемая лишь яблочным хрустом.

– Лорд Эксетер, гришь? – Интеко подбросила огрызок. – Тот самый, который адмирал, победитель при Аль-Антонио и все такое? Наслышана... и знаешь, мне его стиль нравится!

– Не только вам, тана, – сейчас улыбающийся Раскона был весьма похож на кота. Кота, очень довольного собой вообще и жизнью в частности. – Отнюдь не только вам!

26-е грея, гавань Марейна

Двухмачтовый бриг начал швартоваться ровнехонько после четвертого удара ратушного гонга – час, который добропорядочные марейнские горожане обычно старались проводить где-нибудь в тени веранд. И в самом деле, что может быть лучше, чем, покачиваясь в кресле, неторопливо прихлебывать добрый ятрусный ром или столь же неторопливо раскуривать сигариллу?