Каос и Бьёрнар. Олауг и Пончик

Вестли Анне-Катрине

И папа, и Каос даже вздрогнули от этой картины.

— Пойдем, подышим свежим воздухом, Каос, — позвал его папа. — А заодно проверим как там мои пассажиры. Скоро уже ехать.

Как хорошо было в саду! Папа с наслаждением вдыхал морозный воздух — он любил свежий воздух и всегда открывал окно у себя в кабине. А у Каоса было такое чувство, будто он впервые вышел на улицу после долгой болезни. Ему захотелось бегать, прыгать, кричать. Он тут же стал играть в "скорую помощь", которая, громко сигналя, везёт больного в больницу. Папа бросился догонять Каоса.

— Тише,

тише! — остановил он его. — Не забывай, что здесь всё-таки больница. Кто-нибудь, может быть, сейчас спит, а у кого-нибудь болит голова. Больным нужен покой, здесь нельзя шуметь.

— Би, би! — шёпотом просигналил Каос, как будто его "скорая помощь" умчалась уже очень далеко.

Увидев папу, пассажиры со всех сторон потянулись к автобусу. Они шли, оглядываясь на здание. Один из норвежцев сказал папе:

— Иностранцам понравилась наша больница. Говорят, построена недавно, а так красиво. У них, мол, больницы устраивают в старых зданиях, и даже в замках.

— Нам пора ехать, — сказал папа. — Сбегай за мамой, Каос. Скажи, что мы уезжаем. Через минуту Каос привёл маму.

— Врач считает, что опасности уже нет, — сказала мама. — Теперь я со спокойной душой могу вернуться в аптеку. Сваве и Конраду, наверно, трудно пришлось без меня.

— Ничего. Через пять минут ты будешь на месте — Папа обнял маму за плечи. — Молодчина, ты сделала всё, что могла.

Каос вдруг обратил внимание, что мама даже осунулась, и понял — она боялась, что девочку не успеют спасти.

Пассажиры заняли свои места, среди них не было только женщины с девочкой, они остались в больнице.

Голубой автобус думал, что он и обратно помчится, как "скорая помощь", сигналя встречным машинам, но не тут-то было. Папа вёл автобус не спеша, чтобы пассажиры успели всё разглядеть за окном. Они как будто совершили две поездки по одному и тому же билету. Иностранцы называли эту поездку экскурсией, они любовались инеем на деревьях и пригорками, на которых деревья купались в лучах солнца, и одновременно восклицали: "Oh, wonderfull!" по-английски или "wunderbar!" по-немецки, а по-норвежски это означало: "Как красиво!" Мама сидела молча, держа Каоса за руку, ей нужна была сейчас дружеская поддержка. Это Каос понял.

Они вернулись в аптеку и там вместе рассказали Сваве и Конраду всё, что случилось в больнице.

— Сейчас папа развезёт пассажиров, поставит автобус на станции и вернётся за тобой, — сказала мама Каосу. — Пойдёшь с ним домой, он до вечера свободен.

— Не забудь свои коробочки, — напомнила ему Свава, а Конрад буркнул что-то похожее на "до свидания", он был очень занят — в аптеке на скамье сидело несколько человек.

Дома папа накормил Каоса, ведь Каос не успел поесть с мамой в аптеке, и предложил ему пойти погулять, пока он будет готовить обед.

За Газетным домом был небольшой двор и пригорок, на котором стоял другой дом. Там Каос гулял один, если, конечно, папа или мама были в это время дома, чтобы он мог в любую минуту вернуться домой.

Каос вышел на двор. Утреннее происшествие очень взволновало его, и он никак не мог успокоиться.

Жаль, что Бьёрнар живёт не в соседнем доме. Хорошо бы пойти и всё ему рассказать! Но до Бьёрнара так далеко, что идти туда одному нельзя. К тому же Бьёрнар мог уехать куда-нибудь со своим папой.

И тут Каос вспомнил про Пончика. Пончик тоже жил в Газетном доме, только на верхнем этаже. Пончик был младше Каоса, и звали его так потому, что он был маленький и кругленький, а настоящее его имя было Людвиг.

Сегодня Каосу, как никогда, хотелось, чтобы Пончик оказался дома, и его отпустили гулять. Одиночество тяготило Каоса.

Пончик, к счастью, сидел дома и скучал. Его мама обрадовалась приходу Каоса, она отпустила с ним Пончика, но взяла с них слово, что они будут играть возле дома и не уйдут на улицу. Каос начал раскатывать ледяные дорожки — за делом ему легче думалось, а Пончик был на седьмом небе от счастья, что играет с таким большим мальчиком. У Пончика были с собой санки, и мальчики стали кататься с горки. Сперва несколько раз съехал Каос, лёжа на животе. Потом — Пончик, он упал, но не заплакал, ему было не до слез, он должен был делать всё то же, что и Каос.

Вдруг Каос подумал, что ведь и весёлый толстый Пончик тоже может когда-нибудь наглотаться ядовитых таблеток! И ему тоже придётся промывать желудок, и все будут за него волноваться. От этой мысли Каосу стало не по себе. "Это надо предотвратить", — решил он. Он перестал кататься и сел на санки Пончик тут же плюхнулся рядом, на нём были такие толстые штаны, что Каос не понимал, как вообще Пончик может в них двигаться.

— Пончик, — торжественно начал Каос обещай мне…

— Обещаю! — тут же сказал Пончик, думая, что Каос затевает новую игру.

— Обещай, что без мамы ты никогда не будешь глотать ни таблетки, ни пилюли, ни микстуру, даже очень сладкую!

— А конфеты и сок можно? — ничего не понимая, спросил Пончик.

— Я тебе говорю про лекарство, а не про конфеты, — ответил Каос. — Без мамы нельзя есть только лекарства.

— А пастилки от кашля?

— И пастилки нельзя, это тоже лекарство!

Каос был в отчаянии: Пончик ничего не понял, а это значит, что его жизни угрожает опасность.

Вскоре мама увела Пончика в гости, и он ушёл, так ничего и не поняв.

Гулять одному Каосу не хотелось, и тоже отправился домой. Дома папа жарил морковно-капустно-картофельные котлеты. Эти котлеты папа придумал сам. Он пропустил овощи через мясорубку, добавил в фарш яйца, муку и молоко, размешал всё и поджарил. И получились морковно-капустно-картофельные котлеты.

Маме и Каосу они очень понравились.

— Ты не узнала, как себя чувствует девочка? — спросил папа после обеда.

— Узнала. Я позвонила в больницу перед уходом домой. Мне сказали, что мы успели вовремя, девочке сделали промывание желудка, и чувствует она себя хорошо. Но её всё-таки подержат в больнице до понедельника.