Капиталистическое отчуждение труда и кризис современной цивилизации
Шрифт:
Возможность для реализации этой программы видится Э. Фромму в том, что все большее число людей осознает необходимость новой экологической и социальной этики, все больше растет недовольство населения общественным строем [125, 571]. При этом, по мнению Э. Фромма, отчужденному, рыночному характеру легче меняться, чем характеру накопительскому, яростно сражающемуся за свою собственность и свое эго [125, 573]. Рабочий класс потерял монополию на революционность. Сегодня, согласно Э. Фромму, перспектива создания нового общества привлекает всех тех, кто страдает от отчуждения, занят наемным трудом и не имеет крупной собственности, то есть большинство населения [125, 574].
Некоторые предложения Э. Фромма позднее были частично реализованы на Западе благодаря массовым альтернативным движениям, большинство же остались благими пожеланиями. Решить проблемы, выделенные Э. Фроммом, без решения вопросов о собственности и власти оказалось невозможно. Как и Г. Маркузе, Э. Фромм рассматривал в первую очередь западное общество и не смог найти на Западе силы, способные
В 1967 году, буквально накануне «молодежной революции» во Франции молодой французский философ Ги Эрнест Дебор (ему самому тогда было 36 лет) опубликовал свою знаменитую работу «Общество спектакля». «Общество спектакля» имеет оригинальную структуру, работа разбита на 221 тезис, что напоминает «Тезисы о Фейербахе» К. Маркса. Уже в тезисе 6 Ги Дебор пишет о том, что современное общество спектакля является производным от развития способа производства: «Спектакль, взятый в своей тотальности, есть одновременно и результат, и проект существующего способа производства» [34, 13]. Фактически для Ги Дебора общество спектакля есть общество престижного потребления. Словно предвосхищая название работы Э. Фромма, он пишет (тезис 17): «Первая фаза господства экономики над общественной жизнью в отношении определения любого человеческого творения повлекла за собой очевидное вырождение быть в иметь. Настоящая фаза тотального захвата общественной жизни накопленными плодами экономики ведет к повсеместному сползанию иметь в казаться, из которого всякое действительное “иметь” должно получать свое высшее назначение и свой непосредственный престиж» [34, 15]. В новых условиях увеличение времени досуга (к которому, например, призывал Г. Маркузе) уже не ведет к освобождению от отчуждения (тезис 27): «Невозможна свобода вне деятельности, но в рамках спектакля всякая деятельность отрицается, равно как и реальная деятельность оказывается полностью захваченной ради повсеместного достижения подобного результата. Таким образом, современное “освобождение труда”, увеличение досуга никоим образом не является освобождением в труде, как и освобождением созданного этим трудом мира» [34, 17]. Впрочем, ныне в той же Франции трудящихся, скорее всего, ждет резкое сокращение времени досуга, что вполне соответствует логике развития капиталистической конкуренции в условиях резкого повышения производительности труда не только в странах ядра миросистемы, но и на периферии.
При этом, по мысли Ги Дебора, новая система отношений постепенно распространяется на всю планету, в самых мало индустриальных уголках которой появляются престижные товары-звезды и зоны, лидирующие в развитии производительности, отчужденное потребление становится обязанностью масс, дополнительной по отношению к отчужденному производству (тезис 42) [34, 20]. Непрерывная фабрикация псевдо-потребностей становится необходимым элементом экономики (тезис 51) [34, 22]. Экономическое господство срастается с идеологическим (тезис 57): «Общество-носитель спектакля господствует над слаборазвитыми регионами не только посредством экономической гегемонии. Оно господствует над ними и в качестве общества спектакля» [34, 24]. Так создаются условия для всемирной победы мещанства как образа жизни.
Но сейчас даже в ядре миросистемы современное общество потребления переживает не лучшие времена. Причем это было заметно уже в 1980-е годы, и не только для марксистов. Не проходят мимо международной системы эксплуатации труда и те же М. Хардт и А. Негри, считая, что неравенство стран ядра и периферии неизбежно ведет к усилению неравенства в самом ядре: «Неэквивалентный обмен связан с тем фактом, что все произведенное в бедных странах постоянно недооценивается на мировом рынке, вследствие чего в реальности бедные страны субсидируют богатые, а не наоборот. Более того, считалось, что подобные системы неравенства представляют собой противоречие капиталистического развития, при определенных политических условиях угрожающее падением всей конструкции капиталистического владычества. Однако в рамках капиталистической глобализации удалось разрешить эту проблему наихудшим образом – не обеспечением равенства трудовых отношений во всех странах мира, а повсеместным распространением порочных механизмов неравномерности и неравенства» [129, 202]. На наш взгляд, конечно, проблему разрешить не удалось, но неравномерное ухудшение положения трудящихся различных социальных групп и регионов в развитых странах в связи с появлением у ТНК возможностей переноса производства на периферию налицо. Современный отечественный марксистский исследователь А. В. Готнога отмечает: «Из-за давно возникшей и постоянно растущей потребности Запада в подпитке своей экономики дешевой рабочей силой “катакомбы мирового
Классический постмодернистский подход к современному капитализму и к проблеме отчуждения, думается, можно найти в работе немецкого социолога Ульриха Бека «Общество риска». Что касается собственно классовой составляющей развития современного западного капитализма, то здесь у Ульриха Бека можно найти и сходство, и различия с концепцией К. Маркса. Главное отличие – концепция индивидуализации классов, являющейся, однако, специфическим феноменом развитых капиталистических стран и результатом успехов классовой борьбы пролетариата. У. Бек пишет: «Процессы индивидуализации в том смысле, как мы их понимаем, набирают силу только тогда и в такой мере, когда и в какой преодолеваются условия образования классов по причине обнищания и отчуждения, как это предсказал Маркс. Появление тенденции индивидуализации связано с типовыми общественными условиями – социальными, экономическими, правовыми и политическими, – которые были созданы лишь в очень немногих странах и только на позднем этапе развития. Сюда, как уже было сказано, относятся общее экономическое процветание и связанная с этим занятость, расширение социальных гарантий, институционализация профсоюзного представительства интересов, экспансия образования, расширение сектора услуг и открывающиеся в связи с этим возможности передвижения, сокращение рабочего времени и т. д.» [8, 121–122].
Рост индивидуализации, по мнению Ульриха Бека, приводит к тому, что «…мышление и исследование в традиционных категориях больших социальных групп – сословий, классов и социальных слоев – становится проблематичным» [8, 127]. По поводу культуры риска Д. Бенсаид писал: «Идеологи либерализма представляют риск в качестве “принципа признания индивидуальной ценности”. Эта культура риска и заслуг на практике выступает как алиби для политик разрушения солидарности посредством индивидуализации заработных плат, рабочего времени, самих рисков (связанных со здоровьем, старостью или безработицей); посредством индивидуализации контрактных отношений, работающей против коллективных соглашений и общего права; благодаря, наконец, упразднению постоянных должностей под предлогом более внимательного отношения к траекториям движения отдельных работников» [10, 59].
Когда У. Бек обращается к проблеме отчуждения, то для него это не столько отчуждение труда, сколько отчуждение от труда. И здесь опять проявляется индивидуализация. Массовая безработица обрушивается на людей как личная судьба [8, 132]. Правда, Ульрих Бек не отрицает, что определенные категории людей имеют больше шансов остаться без работы: «Риск остаться без работы повышается для людей с низкой квалификацией или вообще не имеющих профессионального образования, для женщин, пожилых иностранных рабочих, а также для лиц, страдающих разного рода заболеваниями, и для молодежи. Ключевую роль при этом играет продолжительность занятости на предприятии» [8, 132–133]. Однако, как считает У. Бек, подавляющее большинство безработных воспринимает свое состояние как временное и одновременно как личную, а не классовую судьбу [8, 134–135]. Мы опять видим расхождение объективного и субъективного.
При этом безработица, по мнению Ульриха Бека, становится новым сильнейшим фактором отчуждения: «Преходящая безработица, которая после многих попыток ее преодоления превращается в долговременную и непреходящую, – это крестный путь самопознания. В постоянном исключении возможного безработица как нечто внешнее шаг за шагом внедряется в человека, становится свойством его характера. Новая бедность – это прежде всего материальная проблема, но не только. Она в то же время и безропотно принимаемое саморазрушение личности, которое протекает в тщетных ритуальных попытках уклониться от неизбежного; если присмотреться, массовая судьба полнится такими саморазрушениями» [8, 137].
В отношении будущего Ульрих Бек выделяет три возможных и не исключающих друг друга варианта развития. В первом случае «конец традиционного классового общества станет началом освобождения классов от региональных и партикулярных ограничений» [8, 139]. Этот вариант мы вполне можем отнести к марксистской интерпретации истории. Вот что пишет У. Бек пишет о втором варианте: «В ходе намеченного развития предприятия и рабочие места утратят свое значение узла, где возникают конфликты и складывается идентичность, и появится новый узел складывания социальных взаимосвязей и конфликтов – там, где оформляются частные, социальные отношения, формы жизни и труда; соответственно с эти сложатся новые социальные структуры, идентичности и движения» [8, 139]. Этот вариант мы бы условно назвали постмодернистским оптимистичным. И третий вариант, который, на наш взгляд, означает плавное продолжение существующей ситуации: «Будет происходить все более заметное отделение системы полной занятости от системы гибкой, множественной, индивидуализированной неполной занятости. Обостряющееся неравенство будет задерживаться в серой зоне. Центр тяжести жизни переместится с рабочего места и предприятия в сторону образования и испытания новых форм и стилей жизни. На передний план выдвинутся противоречия между мужчинами и женщинами, возникающие в ходе ломки семейных отношений» [8, 139].На наш взгляд, долгое время после выхода в свет книги Ульриха Бека западное общество развивалось именно по третьему сценарию. Но, к счастью, времена меняются, и классовая борьба ныне вновь на повестке дня.
Конец ознакомительного фрагмента.