КАПИТАН БИФХАРТ: БИОГРАФИЯ
Шрифт:
Ещё на одной вырезке из неустановленной газеты за следующий год присутствует фотография «Агостиньо Родригеса, главного инструктора классов лепки Городского Отдела Рекреации и Парков», рассматривающего скульптуры вместе с Доном Влитом (который вновь получил первый приз) и 10-летним Рональдом Хиллом, обладателем второго приза.
В Los Angeles Examiner от 2 мая 1951 г. была опубликована статья с фотографией, на которой Дон Влит снят рядом со своим руководителем Чарлзом Алленом (у того на руках львёнок). «За свою глиняную скульптуру белого медведя 10-летний Дон Влит (3467, Уэверли Драйв) получил первое место и голубую ленту в ежемесячном конкурсе скульптуры, состоявшемся вчера в зоопарке Гриффит-Парка. Это уже вторая подряд голубая лента пятиклассника начальной школы Айвенго, в течение пяти месяцев посещавшего бесплатный воскресный класс искусств Агостиньо Родригеса в нашем зоопарке.»
Конечно, Родригес был
Если бы через годы Влит стал утверждать, что он не только был выдающимся учеником в своём классе, но ещё и привёл ко второму призу другого мальчика, никогда не ходившего в художественную школу, то, наверное, естественной реакцией было бы закатывание глаз к потолку. Возникает тревожный вопрос — неужели эта ранняя (и успешная) попытка самовозвеличивания на благо репортёра есть собственная идея этого мальчика? Но, принимая это за правду и учитывая автократическое и издевательское обращение Дона с музыкантами своих групп впоследствии, первая естественная реакция — это сочувствие Рональду Хиллу.
Сью Влит в ответ на вопросы интересующихся друзей и знакомых своего сына всегда подтверждала, что его действительно ребёнком показывали по телевизору, но было это с Родригесом или нет, остаётся невыясненным. Поскольку он выиграл приз в конкурсе, проводимом городскими властями, это вполне могло быть. Опять же, даже закоренелые телезрители того же возраста и того же района не могут припомнить образовательной программы с ребёнком-скульптором — так что, наверное, это была единственная передача после конкурса лепки. Всё это остаётся окутано тайной.
Хотя имеющиеся у нас подробности детства Влита отрывочны и их достоверность весьма сомнительна, он часто с любовью говорил об этом времени. Обыкновенно он говорит, что в каком-то смысле он так и не стал взрослым и для него игра и творчество неразрывно связаны. В детстве его игры поощрялись, в процессе игры он производил на свет то, что другие считали искусством, и продолжал заниматься этим всю свою взрослую жизнь. Но способность мира взрослых к бессмысленной жестокости набрасывала тёмную тень даже на эти безмятежные дни — как он говорил в 1972 г. Коннору Макнайту: «Знаете Лео — льва MGM, льва на их эмблеме? Когда мне было пять лет, я вместе со своим другом заходил в его клетку в зоопарке Гриффит-Парка в Лос-Анджелесе и лепил его. Лев был очень старый, и вот какой-то идиот бросил на него сигару, пока он спал. Сигара прожгла ему шкуру, и он умер. Я тогда просто заболел. Это была одна из самых больших травм, которые я помню из детства. Разве не ужасно? Вот сукин сын.» [9]
9
Коннор Макнайт, Zig Zag, март 1972.
В 13 лет Влит выиграл трёхлетнюю стипендию от маслобойни Knudsen на изучение скульптуры в Европе — он мог ею воспользоваться, когда ему исполнится 16. Одной из причин, по которым он не стал её брать, было то, что «они хотели, чтобы я разглядывал все эти церковные росписи или что-то в этом роде» [10] . Ещё одна упомянутая им причина состояла в том, что его родители были убеждены, что все художники «голубые», и от его имени отклонили предложение. Хотя Дону не нравилось, когда к нему относились как к чудо-ребёнку, он всё же был глубоко расстроен тем, что ему не дали шанса осуществить свой артистический потенциал: «Я вырвался, ушёл, хотя в то время мне не нравилось, как мои предки «выручали меня из беды» [11] . Влит показал и другую сторону такого вызывающего поведения, признав, что из-за того, что ему не давали воспользоваться стипендией, он пытался убежать, но «не смог». Вместо этого, он, по его утверждению, будучи крайне расстроен всеми этими переживаниями, отгородился от произведений чужого творчества до 23 лет — т. е. «никогда» не слушал музыку и бросил заниматься искусством. Он говорил: «Послушайте, если я настолько от всего этого зависел, то со мной, наверное, поступили правильно. Я, наверное, сгорел бы» [12] .
10
Лестер
11
Кэролин Буше, Disc And Music Echo, 1 апреля 1972.
12
Эллиотт Уолд, Oui, 1 июля 1973.
В 1972 г. Влит так вспоминал свои родные места: «Это называется Глендейл (Glendale), но когда я родился, там уже не осталось ни гор, ни долин.» [13] Впоследствии семья уехала из Глендейла подальше от растущих пригородов Лос-Анджелеса — в Ланкастер, городок, расположенный в Антилоп-Вэлли, на краю мохавской пустыни, неподалёку от военно-воздушной базы Эдвардс. Ланкастер был географически разбросанным населённым пунктом, а во всей Долине в то время жило около 25000 человек. Сначала Влит почувствовал себя карликом на фоне бескрайней пустыни, а потом понял, что Ланкастер был и культурной пустыней. Но его родители нисколько не интересовались искусством — как он позже заметил, они даже не слышали о Пикассо. Он понимал ситуацию так, что они переехали в это место с единственной целью — отвлечь его от артистических наклонностей.
13
Циркуляр Warner Bros., 19 ноября 1972.
Оказавшись в Ланкастере, Влит стал ходить в среднюю школу Антилоп-Вэлли — впоследствии он был бы рад забыть об этом эпизоде своей жизни. Хотя он был чрезвычайно интеллигентным мальчиком, но его внимание было неустойчиво, и академический режим пришёлся ему не по вкусу. Позже он применял ревизионистскую стратегию для того, чтобы стереть — по крайней мере в публичной области — эту эру из своего прошлого: «Я никогда не читал книг и никогда не ходил на уроки — я терпеть этого не мог», — говорил он, кроме того, выдвигая такой взгляд: «школа заставляет тебя так сосредоточиться, что если кто-нибудь встанет и что-нибудь бросит, твои глаза разорвутся.» [14] Во время интервью на шоу Дэвида Леттермана в июле 1983 г. он признался, что полдня проводил в детском саду: «Кто-то сказал, что я там слишком задержался», — усмехнулся он, и продолжил: «Я был скульптором. Это хорошо для других, но для меня — нет.» «Так что же вы делали?» — спросил Леттерман. «Обманывал школьного надзирателя», — ответил он. За очень редкими исключениями, он постоянно отказывался признавать, что ходил в школу, часто оправдываясь таким замечанием: «Если ты хочешь быть другим существом, тебе надо бежать из школы.» Недавно обнаруженная выпускная фотография говорит об обратном.
14
Кэролин Буше, Disc And Music Echo, 1 апреля 1972.
Склонность взрослого Влита заставлять других людей читать, писать или печатать за него можно приписать некой форме дислексии. Он сам намекал на это: «Иногда я прошу людей читать мне. Я уже имел достаточно проблем, вытаскивая то, что содержится во мне, не имея нужды в мнениях других людей. Кроме того, я не могу сосредоточиться на печатном тексте. Мне нужны детские книжки с огромными буквами.» [15]
В 1974 г. Билл Габбинс попросил Влита уточнить, был ли он в школе, и получил следующий ответ: «Нет, я никогда не ходил в школу. Поэтому у меня трудности с правописанием. Наверное, одна из главных причин того, что я стал поэтом, состоит в том, что я не мог принять английский язык таким, какой он есть, и изменил его.» [16]
15
Патрик Карр, Crawdaddy, 19 марта 1972.
16
Билл Габбинс, Exit, 10 мая 1974.
Артистические устремления Влита были пресечены, школа не была для него большим утешением, но его домашняя жизнь была удобной. Кен Смит жил рядом с Влитами в Ланкастере в середине 50-х. Он так вспоминал эту эру в 1997-м: «Родители Дона — их все звали Глен и Сью, в том числе и Дон — всем нравились. Глен и Сью никогда не важничали и относились ко всем очень по-дружески; они разговаривали даже с прыщавым дегенератом (мной), если он был взрослым. Если ты мог привыкнуть к раздражительности (Глен и разнообразные дядья) и шуму (все), это был очень тёплый и добрый дом. У Сью была привычка всегда запирать двери, независимо от времени суток и от того, сколько людей было внутри или снаружи, и тогда Дону немедленно требовалось что-нибудь, что лежало дома.