Капитан Невельской
Шрифт:
«Оставить нас без коней, без одежды и проводников! — подумал капитан. — И грузы стоят… Да ведь это черт знает что! Он хочет, чтобы пожили в Якутске и поплясали на балах… Что же мы, в балаган явились? Привык к развращенным чиновникам, которые за пляской с хорошенькой дамой да за кутежом позабудут все…» Мысль о танцах вдруг разъярила капитана.
А Фролов смотрел хитро, лицо его приняло льстивое выражение.
— Вам была бумага, где ясно все сказано, — сказал Невельской. — Вы знаете суть возложенного на вас поручения? Как же смели вы пренебречь своей обязанностью?
У него мелькнула
— Позвольте, однако… — обиделся Фролов.
— Оставить нас без средств к исполнению долга! Как вы смели?
— Как вы сказали? — обиженно отозвался Фролов.
— Молчать! — крикнул Невельской так, что вздрогнули находившиеся в комнате городничий и исправник. — У вас все в развале! Это равно измене!
— Позвольте, позвольте…
— Под суд пойдете!
Корсаков, краснея, вмешался в разговор.
— Требования Геннадия Ивановича вполне справедливы!
— Как вы смеете мне в глаза смотреть после этого?
— Как смеете, я спрашиваю? — Невельской ударил кулаком по столу.
Он был сильно возбужден, Миша еще не видал его таким.
«Все прорвалось! — подумал он, втайне радуясь, что Невельской закатил такую „распеканцию“ бездельнику Фролову. — Областной действительно поступил гадко. Как можно было нам ничего не приготовить!»
Фролов полагал, что этакую уйму грузов сразу не перевезти, лошадей всех заготовить невозможно, что это дело нескольких лет, а не одного года, как желает Муравьев. Несколько сот лошадей с грузами двигались по тракту. Конечно, лошадей не хватает, во многих пунктах грузы лежат, но Фролов все же помнил про это.
Невельской изругал городничего и исправника. Как человек чуткий и дальновидный, он сразу уловил во всех здешних чиновниках тот же дух самодовольства, что и у Фролова. «Сознают, что в их руках все средства, что без них тут шагу не ступишь!»
— Вешать надо! — сказал он спокойно, подходя к Мише.
Фролов, было притихший, на этот раз не выдержал.
— Как изволили сказать? За что? Я верой и правдой… — закричал он. — Никогда за всю службу… ни от кого…
Слезы навернулись у него на глазах.
— Мол-чать! — накинулся на него Невельской. — Вам нет иного названия за все, что вы допустили! Помните! Вы подлец!
Миша ужаснулся. Такого скандала он не ожидал.
Фролов помертвел и зашатался. Городничий поддержал его.
«Вот ему подарок на пасху!» — в горе подумала жена Фролова, подслушивавшая у двери.
Едва вывели областного, как исправник, толстый и на вид неуклюжий человек, стал уверять, что сейчас перевернет весь Якутск, что кони будут, как из-под земли, что тотчас же закажет шить одежду и длинные болотные бродни, достанет наилучшие седла.
Утром чуть свет приехал городничий, привез Невельскому кожаный костюм для верховой езды. Он сказал, что Фролов отошел, с ним лучше, но сегодня еще болен. Городничий хитро улыбался.
— Бродней нет. Мечусь, мечусь, но пока еще не достал… Но все будет…
Городничий уехал.
Миша еще вчера уговаривал Невельского, что с Фроловым надо помириться, извиниться, быть может. Сегодня он опять помянул об этом.
— Я знаю, что говорю, Миша. Надо повесить подлеца, и извиняться к
Все утро у офицеров толпились гости. Их приглашали во все дома. Вскоре опять приехал городничий, на этот раз с исправником, привезли длинные новые бродни, смазанные салом.
— Нашел! За четыре рубля серебром! — торжественно объявил городничий.
К вечеру квартира была завалена вещами. Люди, присланные городничим, укладывали все в тюки.
Миша днем ездил проведать больного Фролова и, вернувшись, сказал, что тот располагает множеством замечательных сведений об Амуре, что он совсем не плохой человек и, видно, хочет помириться.
Невельской поехал к областному с требованием немедленно дать распоряжение по всему тракту о срочном сборе лошадей.
Корсаков сопровождал его. Он удивлялся в душе, как Невельской заботится о переносе Охотского порта на Камчатку, как входит во все подробности. «А ведь был против Камчатки!…»
Фролов принял Невельского холодно.
— Как же нам говорить с вами, ваше высокоблагородие, если вы оскорбляете? — сказал он неприязненно.
— Кто из нас прав, а кто виноват — разберет губернатор, — заявил Невельской. — А сейчас я призываю вас исполнить долг и отбросить личные обиды. Под предлогом ссоры между нами мы не можем уклоняться от исполнения своих обязанностей.
«Экая пьявка!» — думал областной. Он приказал написать распоряжение и послать его с курьером.
— Это люди без долга и чести, — сказал, выйдя от него, капитан.
Наутро Невельской и Корсаков встали в четыре часа, написали письма генералу и родным в Россию. Кони были поданы. Проводить отъезжающих явились чиновники. Приехал и Фролов. Невельской не подал ему руки, сдержанно поклонился.
Фролов очень беспокоился за своего родственника, приказчика Березина, который вел караван в Аян. Невельской догонит его в тайге на тракте. Что там будет? А ну как он накинется на Березина и сорвет на нем зло? А Березин единственный человек, на которого можно положиться. Но как втолкуешь это Невельскому? Фролов и боялся капитана, и рад был бы замять происшедшую ссору, и не мог решить, как поступить, писать ли жалобу. Подозревал, не нарочно ли сказаны Невельским оскорбления. Он ведь друг генерала!
Вечером в двухстах верстах от Якутска, на станции, которая находилась в юрте, крытой дерном, Невельской сказал Мише, показывая на молодую полную якутку, выносившую ведро с молоком:
— Смотри какова! Глаза черные и разрез как у чилийской красавицы. А формы?
— Не в моем вкусе…
— Посмотри, сколько в ней живости, женственности, при ее полноте. Какая свежесть!
Над тайгой летели караваны гусей и лебедей.
А еще через неделю в глухой и по-весеннему голой тайге Корсаков и Невельской прощались, стоя среди кочек, там, где тропа двоилась. Правая — аянская — шла прямо в воду, в болото, и, как говорили якуты, надо было ехать десять верст по воде. Левая шла в горы, но за ними — по слухам — тоже болота.