Капитан Сорви-голова
Шрифт:
Но и уланы послали лошадей в карьер. С пиками наизготовку они бешеным галопом мчались наперерез велосипедистам.
Скачка была недолгая, но захватывающая. Ведь это был не один из тех безобидных матчей на хорошо утрамбованной дороге или гоночной дорожке, опасный разве только для кошельков зрителей или для самолюбия его участников.
Дорога скверная, а местами и совсем непроходимая.
Под густым слоем красной пыли коварно притаились рытвины и камни, которых не увидишь, пока не наскочишь на них. А ставкой
– Проскочим! – бормочет Сорви-голова.
Его мускулы готовы лопнуть от напряжения, взгляд прикован к дороге; крепко сжимая руль, он инстинктивно объезжает попадающиеся на пути препятствия.
…Уланы все приближались. Уже доносились их крики. Жану явственно послышались слова, от которых закипела вся его кровь: «Pigsticking! Pigsticking!» – «Подколем свинью!.. Подколем!»
«И не иметь возможности подстрелить этих свирепых зверей!» – вздохнул Сорви-голова.
Фанфан, следивший за левым взводом, радостно крикнул:
– Не порть себе кровь, хозяин!.. Обогнали! Пройдем!
Однако правый взвод приближался с молниеносной быстротой. Дорога, правда, немного улучшилась, но оба велосипедиста начали уже выдыхаться.
Фи-ю-ю-ю!.. Фи-ю-ю-ю!.. – просвистело мимо ушей несколько пуль, и началась пальба, Это открыл огонь левый, обойденный взвод. Не столько ради того, чтобы подстрелить беглецов, сколько для того, чтобы они испугались, потеряли самообладание, необходимое при быстрой езде, и свалились с велосипедов.
Но испытанному мужеству капитана Сорви-голова и Фанфана чужда такого рода слабость. Они давно привыкли к музыке пуль.
Вот вдали уже показались окруженные деревьями строения, до них всего пол-лье.
Якобсдаль!
Пол-лье! Еще пять минут этого адского хода – и они спасены.
Левый взвод нагонял их с тылу, правый находился всего в ста пятидесяти метрах.
– Ходу, Фанфан, ходу!
– Жарь! Жарь!.. – подхватил парижанин. Англичане взревели от ярости: эти бесстрашные мальчишки пронеслись буквально под самым их носом.
А тут еще пущенные в карьер кони перемахнули по инерции через дорогу и проскакали метров пятьдесят, прежде чем всадникам удалось их остановить. Но кавалеристы не мешкали. Они круто повернули коней и, вернувшись на дорогу, продолжали преследование. Расстояние, отделявшее велосипедистов от Якобсдаля, сокращалось буквально на глазах. К несчастью, дорога в окрестностях этого городка оказалась истоптанной и изрытой стадами. Молокососам пришлось снова замедлить ход.
Внезапно велосипед Жана попал в засыпанную пылью яму, заднее колесо его занеслось на полном ходу, и Сорвиголова, подскочив в воздух, перекувырнулся и, пролетев метров шесть, растянулся в грязной выбоине.
Фанфан, налетев на его валявшийся посреди дороги велосипед, также перемахнул
– Видал? Вот так падение – блеск!
ГЛАВА 5
Отчаянная борьба. – Истребление людей и лошадей. – Король стрелков. – Стычка, в которой Сорви-голова одержал победу, а Фанфан потерял кончик уха.– Последний из оставшихся в живых – На память майору Колвиллу. – В Якобсдале. – В путь!
Все перемешалось в неописуемом беспорядке – руки, ноги, ружья, рюкзаки.
Фанфан, с обезьяньей ловкостью вскочивший первым, нашел в себе силы позубоскалить:
– Ничего страшного!.. А знаешь, я вообще, наверное, резиновый.
Сорви-голова с трудом поднялся на одно колено, тяжело перевел дух и провел рукой по лбу.
– А меня так хватило по голове, – сказал он, – что в глазах будто миллионы электрических лампочек засверкали.
– Ничего не развинтилось, а, хозяин? – спросил Фанфан с какой-то особой, нежной и простодушной тревогой.
– Чепуха! Разве можно в наши годы бояться таких пируэтов! – ответил Жан.
Уланы между тем мчались во весь опор. Их была целая дюжина, и они ничуть не сомневались, что в два счета покончат с этими мальчишками, которые, как им казалось, потеряли способность к сопротивлению.
Сорви-голова собрал все свои силы и самообладание.
Он решил драться и во что бы то ни стало выполнить данное ему поручение. Падение сильно оглушило его, однако он не показал и вида, что ему плохо. Железная воля восторжествовала над физической болью.
Быстро сняв с плеча маузер, Жан прицелился в улан, которые с копьями наперевес мчались на них, припав к холкам своих коней.
– Не стреляй! – бросил он Фанфану.
Читатели «Ледяного ада» помнят, вероятно, каким замечательным стрелком стал Жан Грандье в Клондайке благодаря урокам одного канадца.
Уланы скакали по четыре в ряд.
Раздались подряд четыре выстрела, настолько частые, что они как бы слились в один.
Крр…-точно полотно разорвалось. Четыре всадника первого ряда грохнулись оземь с раздробленными черепами.
Кони второго ряда инстинктивно свернули в сторону, чтобы не раздавить упавших, но лошади убитых продолжали мчаться вперед и после падения своих всадников. Один из коней с молниеносной быстротой скакал посередине дороги; сейчас он наскочит на велосипеды и раздавит обоих Молокососов. То была гнедая лошадь с тем-но-каштановыми манжетами у копыт и с белой звездой на лбу.
Грянул пятый выстрел. Пуля с ужасающей точностью попала в центр белой звездочки и размозжила животному череп. Конь тяжко рухнул в двадцати шагах от велосипедистов,