Капитан спецназа (Последняя молитва шахида)
Шрифт:
Умирать так умирать…
Вошел старик.
— Зачем не кушал?
— Не могу.
— Надо кушать. Отвар надо пить.
— Сказал же, не могу.
— Не будешь кушать — умрешь.
— А буду — выживу?
— Все во власти Аллаха.
— Конечно.
Старик сел на стул, убрав пищу.
Было заметно, что он хочет поговорить о чем-то серьезном.
Но либо не решается, либо не может сформулировать мысль так, чтобы она была понятна русскому.
— Кирхан? Скажите прямо, что вы намереваетесь
Чеченец начал издалека:
— Этот дом не мой. Это дом брата. Мой дом больше нет.
На секунду он замолчал. Прикурил сигарету.
— У меня был три сына. Три, — он показал на пальцах, — сейчас нет ни одного. Они не были боевиками, они были мирный люди. У каждого семья. К тебе приходила жена старшего сына. Однажды, весной, войска здесь ходил. Много солдат. Они увели старшего. Больше мы его не видели. А потом, рано утром, через неделю, я погнал отару. В небе летел самолет. Высоко. Я смотрел.
Он улетел. Потом вернулся и летел низко. Я был за аулом. Из самолета вышел дым, и скоро мой дом взорвался…
Старик затоптал окурок сапогом.
— В доме был младший сын, его жена, мой жена и три маленький ребенок. Шесть человек. Мирный человек.
Они умерли сразу. Бомба убила всех. Зачем стрелял летчик? Ты мне можешь сказать? А, русский?
Что мог ответить Сергей этому пожилому чеченцу?
— Нет. Не могу.
— Ты не можешь, я не могу, кто может? Скажи?
— Не знаю… Но про себя могу сказать, что воевал только против вооруженного противника. Напрасно никого не убивал! Стрелял, отстреливаясь, это да, но только когда защищался. А специально убить человека, кем бы он ни был, нет, не убивал.
— Ты был в Афганистан?
— Откуда? Я тогда еще учился!
— Мой средний был. Сержант-десант. Орден есть — Красная Звезда. Когда он узнал о гибели родных, пошел в райцентр. Пошел, чтобы найти правду и наказать убийцу-летчика.
Старик вдруг прервал рассказ, отвернувшись в сторону. Сергей, выдержав паузу, спросил:
— И что же?
Чеченец говорил через слезы:
— Он шел пешком, по обочине. Навстречу ехал танки.
На них сидел солдаты. Один солдат выстрелил. Сын, последний сын, умер. На дороге. Пастухи видели, они и рассказали. А танки пошли дальше. Было три сына. Не осталось ни одного. И они не были боевиками. Их убили.
Видимо, Кирхан не мог больше говорить. Резким движением руки смахнул слезы и так же резко вышел. Дверь закрылась, Антонов остался вновь один.
…Увядающая сила, умирать так умирать.
Да. Что ни говори, а старик имел веские основания ненавидеть федеральную власть и служащих этой власти.
Уничтоживших его детей, его мир, его счастье.
Женщина имела их, этих оснований, не меньше. Проклятая война. Сколько загублено и покалечено невинных жизней! И сколько еще будет жертв? Он, капитан Антонов, одна из них, одна из многих. И доказать что-либо старику он никогда не сможет.
Сергей привстал,
В комнате-камере стояла неестественная, пронзительная тишина. Ни единого звука извне. Только оставшийся в памяти взгляд озлобленной чеченской женщины, печальный рассказ старого Кирхана и навязчивый припев:
Увядающая сила, умирать так умирать,
До могилы губы милой я хотел бы целовать…
Нетронутую пищу убрала другая женщина. Моложе первой. Эта на него даже не посмотрела. Она оставила еще одну большую пиалу отвара.
Сергей, с теми же трудностями, принял снадобье. После этого забылся тревожным сном.
В очередной раз старик посетил его сутки спустя. Или около того, так как часов у Антонова не было. Ориентировался он по изменению температуры. Когда она понижалась, значит, на дворе ночь, и наоборот. Сергей пытался высмотреть в подвале отдушину, но не находил ничего, указывающего на отверстие. Но связь с внешним миром должна была существовать, иначе Антонов задохнулся бы в этом склепе.
Старик вернулся, молча присел на стул, закурил:
— Легче не стало?
— Немного лучше.
— Пей отвар, боль уйдет.
— А что придет взамен?
Кирхан, как и в прошлый раз, отвернулся, видимо, не решаясь сказать раненому главное. Но, выдержав паузу, наконец решился:
— Ты спрашивал, как попал сюда. Я ответил, что тебя привезли. Но кто привез, не сказал. Теперь скажу. Привезли тебя те, кто напал на вас у Расщепленной Скалы.
Оставили у меня. Потом приехал Али.
— Кто такой?
— Командир какого-то отряда. Он посмотрел на тебя и сказал: "Кирхан, ты потерял троих сынов. Я отдаю тебе этого гяура. Продай его. У семьи будут деньги. Так что ты теперь мой раб, мой товар. Отдали тебя мне, чтобы я получил за тебя деньги, на которые мог бы кормить семью.
Понял?
— Куда понятней!
— А раз понял, напиши письмо к своим, чтобы они заплатили.
Кирхан говорил, не глядя Антонову в глаза. Видно было, что этот разговор ему неприятен, но обстоятельства заставляют поступать так. Он нервно курил, по новой прикуривая, как только гасил окурок.
— Эх, Кирхан, некому за меня платить. Некому.
— Как некому? Пусть платит тот, кто послал тебя сюда. Многих выкупают.
— Ну не знаю. Я напишу, конечно, но сомневаюсь, что кому-то нужна моя жизнь. Из тех, кто может выложить приличные деньги. Сколько за меня ты хотел бы получить?
— Десять тысяч долларов. Мне бы хватило, — старик тяжело вздохнул, — это же мало, другие сотни тысяч требуют. Я не другие, мне лишь бы прокормить семью.
Недолго помолчав, старик продолжил: