Капитан Трафальгар (сборник)
Шрифт:
Меню это было единогласно признано отвратительным; дамы прямо заявили, что эта кухня возбуждает в них одно отвращение, майор и господин Глоаген хотя и не высказались так откровенно, но тем не менее по всему было видно, что и они разделяют мнение дам. Только Поль-Луи и Чандос кушали все с величайшим аппетитом и даже похваливали. Но это не помешало им, наравне с другими, бежать от аннамитского обеда к общему табльдоту и там удовлетворить на славу свой аппетит.
Словом, кохинхинская кухня не сумела завоевать себе симпатий маленького общества, так что было тут же решено, что господин Тайванг должен будет позаботиться о различных съестных припасах для предстоящей экспедиции.
Что было делать в Сайгоне
На следующий день, когда следовало уже отправляться в путь, мистрис О'Моллой объявила, что чувствует себя еще слишком усталой для того, чтобы принять участие в этой экскурсии; майор никогда и не помышлял серьезно об этой поездке, а господин Глоаген рассудил так, что ему будет гораздо приятнее побродить по базарам и мечетям Сайгона и постараться приобрести какие-нибудь аннамитские древности. Таким образом, вся компания оказалась состоящей из мисс Флоренс, Поля-Луи и Чандоса в сопровождении неразлучного с ними Кхаеджи. Решено было отправиться в большом парусном сампане (туземной лодке), которую Кра-Онг-Динх-Ки взялся нанять. Захватили с собой корзину со съестными припасами и в десять часов вечера готовились отплыть. Туристы должны были провести ночь на сампане и проснуться уже на месте, чтобы вернуться обратно на другой день во время прилива.
Господин Глоаген чуть было не передумал в последнюю минуту и не отправился вместе с молодой компанией. Его тревожила мысль, что он отпускает этих трех молодых ветреников, как он мысленно выражался, но присутствие Кхаеджи и безусловная уверенность и спокойствие, с каким госпожа О'Моллой отпускала эту юную компанию, вполне обнадежили археолога, так что он все-таки остался. Кроме того, и переводчик Кра-Онг-Динх-Ки казался таким предусмотрительным и заботливым человеком, на которого, по-видимому, можно было вполне положиться. Он предвидел даже возможность солнечных ударов и посоветовал приобрести большие салако, род громадных островерхих шляп из манильской соломы, и шелковые перчатки для защиты от солнца. Словом, сампан поднял паруса, переводчик расположился на носу, Кхаеджи на корме, а молодая компания под тростниковой кровлей, и своеобразное туземное судно тронулось в путь. Залив Кокотье находится у самого устья реки и защищен мысом Святого Якова, на котором постоянно виднеется яркий огонь маяка, привезенного из Парижа. Это превосходнейший пляж с мелким чистым песком, окаймленный живописными холмами, на которых величественно красуются тенистые кокосовые пальмы. Тут же вблизи расстилается и долина Ненюфар, обязанная своим названием сплошному ковру красных лотосов, под которым скрываются стоячие воды гнилых болот. Но, несмотря на столь опасное соседство, воздух на берегу залива прекрасный, свежий и живительный, постоянно обновляющийся ветрами с моря.
Это — любимейшее место отдыха всех европейцев, живущих в Сайгоне, особенно в жаркое время года.
По мере приближения к заливу, река, и так уже широкая и величественная в самом Сайгоне, расширяется еще больше. Его низменные и песчаные берега, поросшие на громадном пространстве корнепусками и затопленные болотами, уходят вдаль на таком протяжении, что совершенно теряются из виду. Не знаешь, находишься ли еще на реке или уже в водах залива, — когда перед вами вдруг вырастает мыс Святого Якова со своим громадным маяком, позади которого возвышаются три поросшие лесом вершины холмов.
На самом пляже, в тени небольшой рощицы кокосовых пальм, возвышается красивая пагода, самая знаменитая во всем Индокитае, — это пагода Кита. Названием своим она обязана скелету кита, хранимому в этом святилище. Аннамитские моряки, рыбаки и матросы постоянно
Трудно себе представить пользующийся столь громкой известностью храм в таком жалком, убогом виде, как этот.
Сюда-то около семи часов утра пристал сампан, на котором находились наши туристы, благополучно проплыв всю ночь по тихим водам спокойной и широкой реки. Все трое туристов были в восторге от этой прогулки, а Кхаеджи был счастлив их радостью, только один Кра-Онг-Динх-Ки казался мрачным и озабоченным.
Вытащили на берег корзину с провизией и принялись завтракать с особым удовольствием под звуки гонгов и петард, неизбежно сопровождающих все молитвы в пагоде Кита. Весь этот шум и гам производили два-три богомольца, как в том успели убедиться наши друзья при осмотре пагоды.
В ней не оказалось никаких других достопримечательностей, кроме знаменитого скелета кита, тщательно закутанного какой-то красной бумажной тканью и опоясанного поясом из мелких камешков, посвящаемых кашалотам и китам. Наши трое посетителей, вручив дежурному бонзе такое количество сапэков, какого он, быть может, не видал во всей своей жизни, удалились, напутствуемые его благословениями. Обойдя залив по направлению тенистых холмов и опустившись на полчаса в долину Ненюфар, чтобы нарвать букет лотосов, маленькое общество сочло программу своих развлечений исчерпанной и, вернувшись на пляж, распорядилось отправляться в обратный путь.
Было около полудня, и потому, с помощью отлива, можно было рассчитывать вернуться к обеду в Сайгон.
Кхаеджи по-прежнему расположился на руле, а переводчик на носу судна. Ветер дул попутный, и сампан делал по пять или шесть узлов в час. Впереди, насколько только мог видеть глаз, расстилалось безбрежное голубое пространство искрившихся на солнце вод. На юге мыс Святого Якова исчезал уже вдали, на самом краю горизонта виднелись какие-то слабые смутные очертания чего-то, точно легкий рисунок пером; то была линия берега, поросшего корнепуском.
Вдруг непредвиденный удар сампана обо что-то твердое заставил молодых людей и Кхаеджи поднять голову; в тот же момент они увидели, как какое-то тело упало в воду по правую сторону борта с передней части судна. Всмотревшись, они увидели своего переводчика, совершенно раздетого, но все в той же большой шляпе на голове, плывущим изо всех сил к берегу. В первую минуту они не могли ничего понять из случившегося, полагая, что несчастный просто помешался.
Но затем всем им вдруг стало ясно, что сампан тонул и быстро шел ко дну. Причины некогда было доискиваться. Схватив Флоренс одной рукой и Чандоса другой, Кхаеджи вытащил их из-под бамбукового навеса, под которым они неминуемо должны были потонуть, толкнул их обоих в воду и крикнул при этом задыхающимся голосом: «Скорее в воду, господин Поль-Луи, скорее, не то вы погибли!».
Поль-Луи не заставил себе повторять этого, он кинулся в воду и поплыл. А сампан затонул тут же на их глазах.
Кхаеджи плыл, поддерживая в своих руках молодую девушку, которую Чандос подбодрял веселым и ласковым словом. Поль-Луи, унесенный в первый момент волнением, теперь уже всплыл и догонял своих друзей. На расстоянии приблизительно пятидесяти сажен вправо мелькала, точно белая точка на воде, шляпа аннамита, плывшего прямо к корнепускам.
— Ура! — весело крикнул Чандос, никогда не терявший своего прекрасного расположения духа, — вот все и в сборе! — для него подобное холодное купанье всегда было самой приятной забавой.