Капитан Удача
Шрифт:
— Удивляюсь, как вы вели катер неизвестной системы.
— Внаглую, по наитию. Новичкам везёт.
— Насколько я понял, вы пользовались картой на экране. Смогли бы вы указать по ней место потери?
— Не запомнил.
— Так, так... С вами был автомат. Что с ним произошло?
— Пришлось бросить. Очень уж заметен.
— Где вы его оставили?
— У меня зарисовано, чтоб не забыть. Правда, для верности я спалил лайтингом часть его начинки — центральный процессор, блоки памяти...
«Предусмотрительный!»
— Прискорбно, что самописец
— Было мне время запоминать! Я думал о погоне. И море не земля — примет нет, одни волны.
— Значит, он не найдётся.
— Разве что чудом.
— Давайте исключим чудеса из наших планов. Самописца нет, однако есть вы. О чём вы будете свидетельствовать на процессе против «Вела Акин»?
— О том, что на «Холтон Дрейге» не было никакого аппарата Лакут.
— И второго выстрела — тоже.
Форт несколько помедлил с ответом.
— Да, на том и кончим. Точка.
— В таком случае... — Акиа изящно, не желая потревожить Вещунью, извлёк откуда-то из-под складок одеяния пластинку телефона. — Акиа. Соедините с командармом. Господин Месхандор, с новым днём вас. Я нашёл свидетеля, он согласен работать в нашу пользу. Да. Несомненно. Вылетаем в ближайшее время. До встречи.
Второй его телефонный разговор звучал в ином ключе.
— Эрита, именем Правителя арестуйте «Феланд-44» и «Гвардеро», вышвырните всех с кораблей и поставьте нашу охрану. Балкеры опечатать. Сотрудников «Вела Акин» на Иколе-2 — взять под стражу. Шаблон приказа у вас есть. Отметьте сегодняшнее число, время нашей связи — и на подпись командарму. Основания я представлю судейской палате Патрициев через два часа. Выполняйте.
И третий был совсем краток:
— Гото, ко мне. Пишущий аппарат и двух доверителей, хоть охранников борделя. Я жду пять минут.
— Луи-то вы схватили? — Форту сильно хотелось, чтобы этот звёздный вор получил все, что положено. Если не по закону, отпечатанному в кодексах, то хотя бы по справедливости.
— Увы, в мирное время нам хватать не позволено. Во избежание шумихи пришлось его выдворить.
— Ха! А этих, на Иколе-2?!
— Кермак, правила писаны не мной. Икола-2 приравнена к военным объектам категории Хо, и если на космодроме находятся лица, подозреваемые в создании угрозы полётам армейских кораблей, тут у нас руки свободны. Сейчас для подозрения есть прямой и законный повод. Точнее, он появится, когда вы подпишете свои показания... Знаете ли, вы заставили меня поволноваться.
— А уж вы меня!..
Гото не появлялся. Вещунья зарылась в воротник Акиа.
— Как будет выглядеть мой арест в пространстве юридической реальности?
— Какой арест?! Оформим добровольную явку к военным властям любой ближайшей базы и просьбу о защите от посягательств контуанцев. Державная армия в состоянии вас уберечь.
Гото не спешил вломиться в дверь.
— Пока не начались процедуры... Кермак, что вы сделали с имплантом Луи, раз она
— Я? ничего не сделал, — буркнул Форт, озабоченный своими мыслями. — И ей это понравилось. Но раз пошло о личном, у меня тоже есть вопрос — какой у вас индекс генов? Ну, 200 на 400, 300 на 800, или как там... А то я не могу угадать ваш пол.
— О, пусть это останется моей маленькой тайной, — улыбнулся комбриг очами сказочной принцессы.
Ночной порой, ближе к десятому часу, поток машин редеет даже в увеселительных кварталах, поэтому большой катер с гербами автономии и военно-медицинской службы беспрепятственно сел на улицу близ Вешнего Сада. Как только опоры коснулись мостовой, двери отсека распахнулись, и бригада начала выгружаться — блоки передвижной операционной катили к подъезду, а там они сами взбирались по ступеням.
— Мы вынуждены просить у вас для операции свободную комнату с входом из широкого коридора. Возможно, мы будем немного мешать; возьмите сверх тарифа доплату за чинимые неудобства.
— Комната 16, второй этаж, — распорядитель передал военврачу ключи.
К двери 16 приставили блок-прямоугольник, который раздвинулся на весь проём, чмокнул герметизацией окантовки, и в комнату стал выпучиваться мутный гигантский пузырь, заполняя пространство от пола до потолка, пока не прилёг к стенам и не обтянул мебель. К шлюзу снаружи присоединили кабину предоперационной подготовки. Медики один за другим поспешно входили в наружный шлюз — голова вставляется в шлем, тело охватывает стерильный плёнчатый скафандр и, сомкнувшись на спине, вспыхивает огоньком готовности ранец-кондиционер. В комнате-пузыре сами собой разворачивались автоблоки оборудования, как рождающиеся из яиц плоские жуки, обтекаемые и отблёскивающие металлом — стол, наборы инструментов, комплекты вспомогательного назначения. Штанги упёрли в потолок осветитель и втянулись в него, а сверху спустились стебли с лампами.
— Отмечали аллергию на медикаменты? Располагаете информацией о своих вставках? Как раньше переносили наркоз? — младший торопливо допрашивал Баркутэ, пока её омывали дезинфицирующим раствором и прокалывали кожу иглами лимфатического введения. Она крепилась, чтобы от страха не включился каскад — иначе в ужасе недолго разнести всё высокоточное хозяйство медиков.
— Какие бывают трудности при неизвлекаемости? — спросила она военврача как можно твёрже.
— Тошнота после операции, — мимоходом отозвался тот. — Улго, в позицию четыре.
Она легла животом на гладкий узкий стол; бусины в теле недовольно защипались, когда их — вдоль позвоночника — пересчитал потусторонний свет сканера.
— Пять центров коммутации. Главный — третий.
— Глубже. Нет ли хвостов во внутренних органах?
— Хвост у сердца, — голоса становились гулкими, громадными, уходили в глубокую тьму. Кто-то возился у Баркутэ в спине, под кожей, но боли и страха не было. — Лаикэна, по шестому межреберью. Дептес, отсечь главный узел. Улго, она слышит?.. Сильная, как подъёмный кран.