Капитан
Шрифт:
Значительные неприятности доставляли съехавшиеся со всех стран в Порт-Артур шпионы. Кажется, здесь их насчитывалось несколько десятков, и никто ими не озаботился. Старка и Стесселя немного оправдывало то, что раньше был мир, но сейчас, в реалиях войны, подобное следовало прекратить. Замечательно, что Храбров согласился взвалить на свои плечи дополнительный груз и возглавил Особый отдел контрразведки. Он уже предложил несколько дельных идей, набрал людей, а его служба начала приносить свои плоды. На морских офицеров подали первую жалобу. Подали её с телеграфа, делая акцент на том, что телеграммы теперь стали отправляться и получаться с задержкой. Наместник Алексеев выразил сдержанное недовольство, но адмирал выбранный курс менять не собирался.
Храбров познакомил адмирала с инженером Налётовым,
Часть капитанов указывала на то, что боевые рубки многих кораблей плохо выполняют свои функции по защите находившегося внутри личного состава. В частности, из-за слишком широких и неудачно расположенных амбразур вместо того, чтобы рассеивать осколки, они их улавливали. Макаров сразу же осознал проблему и отдал приказ поставить дополнительные броневые плиты в самых уязвимых местах.
Стессель вел себя по-джентельменски, но его подчиненные Фок и Никитин писали в Мукден и Петербург многочисленные жалобы на превышение Макаровым своих полномочий. И хотя тот не обращал особого внимания на подобную чушь, подковерная борьба расстраивала, заставляя нервничать и отвлекаться. Хорошо хоть, что Макаров нашел верных союзников в лице генералов Белого и Кондратенко. С ними он провел множество часов, во время которых посетил самые важные батареи, включая Электрический утес и Артиллерийскую. Неутомимо осматривая укрепления, он обговаривал различные моменты по взаимодействию двух родов войск.
Тяжело, со скрипом, составили и подписали секретный план совместных действий. Большую помощь оказал прибывший из Петербурга полковник Агапеев, взявший на себя координацию общих действий. Адмирал назначил его начальником военного отдела Штаба.
Получившего полтора месяца назад звание контр-адмирала Иссена Макаров еще до прибытия в Артур отправил во Владивосток, поручив возглавить отдельный отряд крейсеров. Для солидности командовать им должен был именно адмирал, и для подобной деятельности Карл Петрович оказался к месту. Иссен быстро добрался по железной дороге до места новой службы и теперь вовсю осваивался.
— Карл Петрович, постарайтесь в кратчайшие сроки подготовить отряд к выходу в море. От вас мне нужна энергия и решимость сражаться, — писал ему Макаров. Жаль, но прямой телефонной линии между портами пока не существовало, приходилось использовать телеграф или почту, что существенно затрудняло связь и скорость принятия решений. — Я рассчитываю, что мы с вами одновременно выйдем в море, чем доставим неприятелю изрядные сложности.
Иссен трудился во Владивостоке и Макаров надеялся, что тот справится с поставленными задачами, расшевелив тамошнее сонное болото. Адмирал с радостью поручил бы подобную честь своим любимцам, Эссену или Храброву, но оба были еще слишком молоды, подобное решение вызвало бы недовольство среди прочих капитанов. Хотя, теоретически, Храбров, после победного для себя сражения у Чемульпо мог бы занять эту должность, но на ней Макаров желал видеть именно адмирала. Так что им, а особенно Эссену, требовалось еще раз зарекомендовать себя, проявить в настоящем деле, дабы адмирал мог с полным основанием более активно продвигать их в чинах.
Три раза Макаров выходил в море на крейсерах, пользуясь их скоростью и тем, что японцы в эти
В ночь на 10 марта командующий самолично произвел разведку побережья Квантуна, островов Элиот и Блонд, используя миноносцы. Эти острова находились в восьмидесяти милях от Артура и всего в десяти от бухты Бидзиво, которая являлась удобным местом для высадки японских войск на Квантунском полуострове. Разведка прошла успешно. Макаров благополучно вернулся в родной порт под утро, а вот миноносец «Решительный» отстал от общей группы и как выяснилось впоследствии, примкнул к японцам, приняв их в темноте за своих. Утром правда вскрылась, а японцы расстреляли русский корабль. Потеря выглядела не столь серьезной, сколько обидной, предоставив недругам очередной повод для язвительности и сплетен. Сам адмирал весьма нервно воспринял гибель миноносца и его экипажа.
Обмен сведениями с генерал-адъютантом Куропаткиным и штабом его Маньчжурской армией имел огромное значение, армия должна была поддерживать флот, а флот — армию. Но Алексей Николаевич вел себя осторожно, направляя всю энергию на получение дополнительных бригад и пушек. Ни о каком наступлении он пока не думал, надеясь на оборону, на истощение японцев и на многочисленные иконы, которые рассылал по полкам, настойчиво предлагая подчиненным молиться и запасаться терпением.
Работы по углублению акватории порта продолжались. Медленно и непросто шло строительство полноценного сухого дока. Наместник прислал очередной приказ, в котором предлагал быть в постоянной готовности для выхода в море. При этом, однако, отнюдь не следовало ввязываться в эскадренный бой с противником, ограничившись действиями крейсеров и миноносцев, по преимуществу используя ночное время. При появлении же основных сил адмирала Того следовало немедленно отводить эскадру под прикрытие береговых батарей.
— И нашим, и вашим, главное, чтобы чего плохого не вышло, — невольно выругался Макаров, ознакомившись с бессмысленным приказом. — И атакуй, и в бой не ввязывайся.
А между тем из Адмиралтейства Великий князь и Главнокомандующий флотом генерал-адмирал Романов начал бомбардировать телеграммами с вопросом о том, готова ли эскадра выйти в море и дать генеральное сражение.
Все эти недели Макаров если кого и выпускал из гавани, то лишь быстрые и маневренные крейсера, не считая миноносцев. Адмирал Того и вся мощь японского флота находились недалеко. Неприятель мог в любой момент наказать за излишнюю смелость. Макаров же, несмотря на сложившуюся репутацию «беспокойного адмирала», не собирался распылять силы и рисковать кораблями. Командующий действовал вдумчиво и планомерно, просчитывая каждый шаг. Всю свою энергию, все силы своих адмиралов и капитанов он мобилизовал на то, чтобы подготовить эскадру к выходу в море для единственного и решающего сражения.
С завидной частотой японцы подходили к Артуру ночью, сумев нащупать мертвое пространство к востоку от Золотой Горы, куда русские пушки стрелять не могли. Сами же они спокойно поражали перекидным огнем находившиеся в гавани корабли. Для его прикрытия адмирал распорядился снять с «Победы» шесть 75-мм орудий и установить их на Ляотеншань.
Японцы действовали столь нагло, что Макаров не утерпел и ночью вывел часть эскадры дабы преподать им урок. Неприятеля удалось отогнать и даже потопить один миноносец, но итогом оказалось то, что неделю как починившаяся «Полтава» поймала мину. Взрыв оказался такой силы, что едва не сорвал носовую башню главного калибра. Разом погибло свыше ста сорока человек, да и в начавшемся пожаре сгорело столько же, включая капитана Успенского и великого князя Кирилла Владимировича. Это был удар невероятной силы, великие князья редко погибали и подобное вызвало сильную общественную реакцию.