Капитан
Шрифт:
– Почерк короля! – прошептал де Невиль. Он медленно прочел приказ еще раз.
– Так, передать подателю письма указанного заключенного… Хорошо! – проговорил наконец комендант.
Он подозвал офицера и что-то прошептал ему на ухо.
Затем де Невиль приблизился к Гизу и с поклоном произнес:
– Прошу вас, монсеньор, следуйте за этими людьми.
Капестан облегченно вздохнул. В комнату вошли восемь вооруженных стражников и увели герцога де Гиза.
Как только дверь за ними захлопнулась, шевалье бросился во двор,
– А запись в книге?.. – спросил комендант, догоняя Капестана.
– Молчите, сударь! – вскричал шевалье. – Никаких записей! И если вы узнали заключенного, советую вам поскорее забыть его имя.
– Этот человек мне неизвестен, – пролепетал испуганный тюремщик.
– Вот и отлично. Это – государственная тайна, понимаете? – понизил голос шевалье.
Де Невиль подошел к Капестану совсем близко.
– Да, в приказе сказано о тайне, – согласился он. – Но там ничего не говорится о том, как я дол жен обращаться с заключенным. Завтра я выясню это в Лувре.
– Обращайтесь с ним, как с принцем крови, – усмехнувшись, посоветовал шевалье.
– Думаю, что это правильно, – кивнул комендант. – Но этот документ еще и предписывает мне передать вам заключенного, имени которого я не знаю.
– И я не знаю – и не должен знать! – воскликнул Капестан. – Король сказал мне только одно: вы приведете ко мне заключенного, которого содержат в камере номер четырнадцать Казначейской башни.
– О! – хлопнул себя по лбу де Невиль. – Понимаю! Оставайтесь здесь. Сейчас его сюда доставят, однако советую вам не спускать с него глаз.
– Будьте спокойны! – свирепо ухмыльнулся молодой человек.
– Хотите, я дам вам дюжину своих людей? – предложил тюремщик.
– Да нет же, черт побери! Мне вполне достаточно моих четырех швейцарцев, – надменно заявил шевалье.
Комендант уже сделал несколько шагов, но вдруг остановился.
– Вы, наверное, поступили в гвардию совсем недавно? – спросил он. – Я не имел чести видеть вас раньше среди офицеров Лувра.
– Действительно, я – новичок. Но это не мешает мне быть преданным слугой Его Величества! – гордо проговорил Капестан.
– Мои поздравления, господин… господин?.. – вопросительно взглянул на собеседника де Невиль.
– Адемар де Тремазан, шевалье де Капестан! – представился молодой человек.
Десятью минутами позже де Невиль и офицер привели заключенного из камеры номер четырнадцать Казначейской башни, предварительно удалив со двора стражу и надзирателей. Таинственный узник был передан четырем швейцарцам – то есть Коголену, Тюрлюпену, Толстому Гийому и Готье-Гаргию, и маленький отряд промаршировал по подъемному мосту, который тут же со скрежетом вернулся в вертикальное положение.
– Стой! – скомандовал Капестан, как только мрачная крепость скрылась из вида.
Он подошел к узнику. Было очень темно, и шевалье даже не мог разглядеть его лица. Вдруг таинственный заключенный рассмеялся и хлопнул Капестана
– Сударь, – произнес обитатель камеры номер четырнадцать, – знаете, чем я занимался, когда за мной пришли, чтобы передать меня в ваши руки?
– Нет, монсеньор, – ответил Капестан.
– Так вот, я точил этот кусок железа! – заявил узник.
И действительно, в его руках что-то блеснуло.
– Я сделал из него кинжал, – продолжал заключенный. – И как вы думаете, зачем?
– Не знаю, монсеньор! – удивленно проговорил шевалье.
– Я собирался убить себя, – спокойно сообщил узник.
– Убить себя! – воскликнул потрясенный Капестан.
– Да! – решительно кивнул заключенный. – Господин офицер, вы дворянин? Я прошу вас, умоляю! – вскричал он. – Вы должны знать, что хочет от меня король. Отправят ли меня обратно в Бастилию?! Вы не хотите отвечать? – простонал таинственный арестант. – Что ж! Вам придется доложить вашему королю, что вы доставили в Лувр не человека, а труп!
И узник попытался вонзить кинжал себе в грудь, но Капестан успел схватить заключенного за руку.
– Монсеньор, вы свободны, – глухо произнес молодой человек.
Узник вскрикнул, словно от резкой боли, и прохрипел:
– Вы сошли с ума, сударь. Что вы говорите?
– Эй, вы, отойдите! – распорядился шевалье. Мнимые гвардейцы удалились.
– Свободен! – повторил узник. – Может, все это – сон?
– Прощайте, монсеньор! – с поклоном сказал Капестан. – Вы вольны, как ветер! Но прошу вас: не злоупотребляйте вашей свободой! Не забывайте о том, что наш король Людовик еще молод и неопытен. Шевалье де Капестану позволено дать вам такой совет. Прощайте!
И шевалье ушел, оставив потрясенного узника посреди улицы.
– Бедный Конде! – пробормотал молодой чело век. – Как он сдал в своей камере номер четырнадцать! Ну, ребята, а теперь пойдем обратно. Вас ждет королевский ужин: мы должны отпраздновать триумф пьесы, которую мы только что имели честь сыграть!
Четверо швейцарцев окончательно пришли в себя только при виде роскошного стола.
– За автора пьесы! – воскликнул Тюрлюпен, наполняя первый стакан.
Читатель, конечно, давно понял, что таинственным узником был вовсе не принц Конде. Итак, спасенный из тюрьмы человек еще минут пять стоял на улице. Голова его кружилась. Он все время повторял одно и то же слово.
– Свободен! Свободен!
Понемногу к нему вернулись силы. И только тогда он заметил, что его спаситель исчез. Оглядевшись, бывший узник пошел, вернее побежал по улице Барре.
«Сначала – моя дочь! – думал он. – Я должен увидеть мою Жизель!»
В эту минуту Карл Ангулемский не помнил ни о ком и ни о чем, кроме своей дочери. Он забыл даже имя того, кто вырвал его из рук тюремщиков. Наконец герцог увидел перед собой дверь того самого дома, где он надеялся встретить Жизель. Карл Ангулемский остановился и заплакал.