Капитаны
Шрифт:
Однако Эрвин резко отдёргивает её, будто котёнка за шкирку, сурово припечатывая реальным положением дел:
– Ему не ласки твои требуются, а дельный хирург…
Глаза невольно слезятся – Катрина чувствует, что это уже точно не вина дождя и смотрит, давя подкатывающие к горлу всхлипы. Леви без сознания или на той грани полуобморочного состояния, когда боль перерастает всякую меру: веки прикрыты, меж бровей – напряжённая складка. Аккерман лежит на правом боку, подтянув колени к груди, и старательно прижимает левую руку к рёбрам. В этом месте виднеется ощутимый порез на рубахе, а ткань пропитана вишнёвой кровью. Грудная клетка приподнимается урывками – Леви втягивает воздух через
Его иссиня-чёрные волосы растрёпаны, не в пример столь привычному прямому пробору. Даже рабочие брюки и сапоги измараны грязью, а от зелёного плаща едва ли осталось что-то кроме клочков. Катрина сдавленно сглатывает: Леви бледен, слишком бледен; сухие губы отдают синевой, а тени резко очерчивают скулы и глаза, придавая лицу ещё более болезненно-страдальческий вид. Шрам у виска не добавляет радостных красок: подкравливает, смазано перекрывая бровь.
На мгновение всё происходящее кажется Бишоп сном: этого попросту не может быть, чтобы Леви – её Леви – был ранен, чтобы лежал снулым клубком и сбито хватался за жизнь. Но вдруг его ресницы дрожат, и Аккерман приоткрывает глаза, выныривая из омута боли и спутанности. Леви различает из общего шума родной голос, но даже он неспособен пересилить пульсирующую боль, что расплескалась по всей груди и въедливо расползлась на плечи и спину. Видя голубо-серые радужки и слыша сдавленный стон, просочившийся сквозь зубы, Катрина отрезвлённо хмурится, возвращаясь в действительность. Леви ранен, и этого не исправить. Однако его и других раненых ещё можно спасти. А этого шанса Кaта упускать не собирается.
– Держись, Леви, милый, пожалуйста… Только держись… – шепчет она, так тихо, что едва сама слышит слова, а веки Леви наливаются свинцом. С хриплым отзвуком боли, он вновь отключается, надрывно пытаясь урвать воздух ртом. Катрина сжимает ладони в кулаки, разворачивается лицом к Смиту и заставляет голос звучать твёрже стали: – Разреши мне сопровождать повозку.
Эрвин лишь поправляет свой плащ, качает головой, словно предугадывал такой исход:
– Нет. Кaта, в таком аффекте это не лучшая идея. – Командир отходит на шаг назад и манит её идти следом. – Сняться с места всем и разом не получится. Сначала – конвой с ранеными, а спустя пару часов – остальные. Мик позаботится о Леви, как и о других раненых, а ты останешься с Дунканом и оставшейся группой. Ещё требуется…
– Отряд Мика тоже пострадал, у него не хватает людей: ты говорил ему добрать солдат, – возражает она, подаваясь наперерез Эрвину. Преграждает путь, руки в боки. И хоть командир намного выше и шире её в плечах, воинственность девушки вынуждает его остановиться. Они схлёстываются взглядами, Смит хмуро сводит брови, сетуя на такое упрямство. – Разреши идти. У меня нет нареканий в дальнем следовании и ближнем бою…
– Это не перекрывает эмоции, что… – начинает было командир, но Кaта упорствует, перебивает.
– Мои эмоции толкают помочь Леви. Задача сопровождения – довезти повозку до штаба как можно быстрее. – Дождь моросит, покрывая кожу блестящей холодной плёнкой влаги. – Обе цели совпадают, так не лучше ли применить всё во благо, Эрвин?..
Смит щурится, его голубые глаза играют оттенками угрюмости. Он ультимативно скрещивает руки.
– Дункан наверняка тебя не… – Эрвин запинается, когда в разговор вклинивается новое лицо.
Упомянутый капитан является сам собою. Привычным скорым шагом подходит к командиру и, коротко кивнув, жестом указывает на лейтенанта:
–
– Капитан, разрешите удалиться от отряда и сопровождать повозку?
Дункан с лёгким флёром индифферентности оглядывает поляну, примечая запряжённый фургон. Проходят сущие секунды, и он вдруг с пониманием зыркает на Смита:
– Леви, да? – не дожидаясь ответа, Дункан устало вздыхает. – Ради Сины, пусть идёт, Эрвин. Оставишь тут – ничего хорошего не выйдет, она же на месте не усидит…
Командир будто только этого и ждал. Он гордо вздёргивает подбородок:
– И эта подверженность эмоциям только подтверждает, почему ей не стоит идти в сопровождении…
– Я имел в виду, что толка в ней будет больше, если дашь этому всплеску найти применение в деле. Горячая голова ногам покоя не даёт. Мик как раз сейчас выбирает двоих, чтобы укомплектоваться. – Эрвин отмахивается. Дункан сипло усмехается, заходя с другой стороны: – Хорошо, тогда вот что: она плоха в лагерном деле и ремесле снабженцев. – Кaта чувствует, как её щёки вспыхивают на несправедливую клевету, но она вовремя прикусывает язык, понимая, что делает её капитан. – Толку здесь от моего лейтенанта – свист, да и только. Отошли, будь добр…
Смит вымученно трёт пальцами пульсирующую переносицу. Дункан ехидно добавляет:
– А ещё хороша в бою и защите, будет не лишним взять такую в обоз. Ежели до кучи – Мик не разбирается на местности, через которую идёт самый кратчайший путь в штаб – это как раз квадрант моего отряда. Найти брод без знающего человека будет крайне сложно… – Эрвин угрюмо всматривается в капитана, видимо, желая испепелить того взглядом. Но Дункана таким не возьмёшь, не лыком шит: – Что ещё мне сказать, чтобы ты, наконец, отправил её с Закариасом?..
Суматоха лагеря окружает их: то тут, то там снуют солдаты, наспех складывающие инвентарь, палатки, прочие принадлежности. А Эрвин возвышается над всеми ними безэмоциональной глыбой с холодным взглядом и хищным блеском в глазах. В какой-то миг он раскрывает губы, и Катрина почти решает, что не сумела додавить, как старший по званию скупо бросает:
– Уже сказано достаточно.
***
Бурун начинает финтить сразу, стоит лишь Катрине подойти к нему и сунуть чудом утянутую у снабженцев морковку. Конь будто предчувствует наступившую перемену и дальнюю скачку: наскоро прожевав подношение, он нетерпеливо шаркает из стороны в сторону, то и дело фыркает, мотая головой. Нетерпеливо закусывает удила и бьёт копытом о размягчённую дождём землю. Когда Кaта ставит ногу в стремя и, ухватившись за переднюю луку{?}[Передняя и задняя лука — приподнятый изгиб переднего и заднего краёв седла, соответственно, которые ограничивают сиденье; могут быть использованы для зацепки при посадке на лошадь.], садится в седло, Бурун тут же срывается с места, лихо вклиниваясь в построение.
Катрина поправляет сумку с самым необходимым и, огладив бок питомца, оглядывается на конвойное сопровождение. Они уже почти пересекли кромку леса и вышли в туманную прерию. Впереди идёт Мик Закариас – его навык в “вынюхивании” титанов и капитанская хватка становятся руководящим звеном всей миссии. В повозку запряжено две лошади, на кoзлах сидит совсем юный солдат, быть может, даже вчерашний кадет. Следом, по бокам, будто маленький авангард, поставлены двое из ударных отрядов: Кaта и Александр, которых Дункан отдал нехотя, скрепя сердце и приправляя всякое слово остротами. Далее идут уцелевшие из отряда: Гергер и Линн, а замыкает Васкес. Нанаба, Хеннинг и Томас, как выяснила Бишоп, среди прочих в повозке с ранеными.