Капитолий
Шрифт:
Благодаря наркотику ярость и ненависть Германа обратились в жалость и мягкую печаль. Когда он мигнул, с ресницы скатилась слеза.
— Италия была прекрасна, — сказал он.
Дун кивнул.
Когда слезы начали ручейками стекать на подушку, Герман сквозь всхлипы выдавил:
— Зачем это было тебе?
— Я практиковался.
— Практиковался?
— Я намереваюсь спасти человечество.
Успокоительное не помешало Герману улыбнуться такому объяснению.
— Да, неплохая тренировочка вышла. И что же ты теперь собираешься уничтожить, после Италии-то?
Дун ничего не
— Знаешь, что сейчас происходит за твоим окном?
— Нет, — промямлил Герман.
— Крестьяне давят оливки. Везут продукты во Флоренцию. Неплохой пейзаж, дед. Весьма пасторальный.
— Там у них весна? Или осень?
— Кто знает? — спросил в ответ Дун. — Мало осталось людей, которые бы помнили такие подробности. Всем остальным нет никакого дела до этого. Каждая планета Империи может по желанию устанавливать себе время года, а на Капитолии вообще нет ни лета, ни зимы, ни осени, ни весны. Мы покорили Вселенную. Империя могущественна, и даже жалкие нападки врагов — не более чем комариные укусы для нас.
Слово «комар» ничего не значило для Германа, но он был слишком слаб, чтобы спрашивать.
— Дедушка, понимаешь, Империя стабильна. Может быть, она не так совершенна, как Италия, но она сильна и стабильна. Кроме того, у нее в распоряжении имеется сомек, который дает элите общества возможность прожить десятки веков. А теперь скажи, способна ли Империя рухнуть?
Герман напряг непослушные мозги. Он никогда не думал об Империи, как о каком-то государстве, подобном тем, которые существовали в Международных Играх. Империя… она просто есть. Это реальность. Ничто не сможет повредить ей.
— Ничто не сможет повредить Империи, — сказал Герман.
— Я смогу, — возразил Дун.
— Ты безумец, — ответил Герман.
— Возможно, — кивнул Дун. На этом разговор оборвался, поскольку лекарства решили, что Герману пора спать.
Он заснул.
— Я хочу повидаться с Дуном, — сказал Герман.
— А мне казалось, — осторожно ответил Грей, — что за последний месяц ты уже по горло на него насмотрелся.
— Я хочу повидаться с ним.
— Герман, это становится идеей фикс. Доктора говорят, что я ни в коем случае не должен расстраивать тебя. Если ты продержишься еще несколько месяцев, мы положим тебя в сон, и я снова буду оперировать всего лишь пятьюдесятью процентами твоих средств.
— Мне не нравится, что меня считают сумасшедшим.
— Это вынужденные меры. Тебе здесь лучше, спокойнее.
— Грей, я всего-то пытался предупредить…
— Не начинай все снова. Доктора прослушивают эту линию. Герман, Империю не интересуют твои жалкие теории насчет Дуна…
— Он сам мне сказал!
— Абнер Дун уничтожил Италию. Это выглядело мерзко, он поступил зло, бессмысленно, но все шло согласно правилам. Ты же внушил себе, будто теперь он собирается уничтожить всю Империю…
— Это правда! — взревел Герман.
— Герман, доктора приказали мне называть это внушением. Чтобы помочь тебе вновь обрести чувство реальности.
— Он собирается разрушить Империю! И он может это сделать!
— Герман, от твоих речей попахивает бунтом. Веди себя нормально, тогда мы сможем потребовать
— Грей, безумец я или нет, я хочу поговорить с Дуном!
— Герман, кончай. Забудь об этом. Это была всего лишь игра. Этот человек твой внук. Он затаил на тебя обиду и отплатил, как мог. Не позволяй фантазиям захватить тебя.
— Грей, передай докторам, что я хочу встретиться с Дуном!
Грей вздохнул:
— Хорошо, я передам, но на одном условии.
— На каком?
— Если они все-таки разрешат тебе встретиться с ним, о повторной встрече ты просить не будешь.
— Обещаю. Мне нужно увидеться с ним всего один раз.
— Я сделаю все возможное.
Грей отключился. Герман отошел от телефона. По аппарату он мог связаться только с офисом Грея. Звонить куда-либо еще ему не позволялось. Дверь была заперта снаружи.
А доступ его компьютера к Международным Играм был аннулирован.
Прошел всего час, когда позвонил Грей.
— Ну? — взволнованно спросил Герман.
— Они согласны.
— Так соедини меня с ним, — рявкнул Герман.
— Я пробовал. Это невозможно.
— Как это невозможно?! Он придет на встречу! Я в этом уверен!
— Он принял сомек, Герман. Лег в сон спустя несколько дней после того, как уничтожил…, в общем, сразу после игры. Его не будет три года.
Всхлипнув, Герман отсоединился.
Потребовалось пять лет тщательного лечения и ухода — целых пять лет без сомека, — прежде чем Герман наконец признал, что его боязнь Дуна ненормальна и что на самом деле Дун никогда не говорил об уничтожении Империи.
Вообще-то Герман давным-давно сделал это признание, стоило ему понять, чего именно хотят от него доктора. Но машины ему обмануть не удалось. И только когда сами приборы доложили лечащим врачам, что Герман не лжет и не притворяется, невропатологи в конце концов объявили об успешном исходе лечения, и служащие Грея (сам Грей в те время был под сомеком) возвратили Герману право распоряжаться собственным имуществом. Герман сразу отписал его обратно и принял сомек, надеясь нагнать годы сна, которые упустил, пока доктора лечили его от безумных иллюзий.
Минуло целое столетие, прежде чем совпало время пробуждения Дуна и Германа. Сначала Герман даже не пытался отыскать Дуна — лечение отбило у него всякий интерес к внуку. Воспоминания о том случае, который в корне изменил его жизнь, больше не вызывали у него ни страха, ни ярости. Но постепенно он вновь начал интересоваться прошлым и поднял на свет записи знаменитой игры. По ее материалам было написано множество книг — история взлета и падения Италии Нубера рассматривалась по меньшей мере двумя тысячами ученых. Подойдя к структуре игры с философской точки зрения, он сумел заново воспроизвести разрушение Италии. Тогда-то и проснулось в нем давнее желание повидаться с противником и внуком. После игры они ведь так и не встречались — доктора заставили Германа искренне поверить в это.