Капитул Дюны

Герберт Фрэнк Патрик

— Когда у вас есть самое лучшее, глупо не пользоваться этим, — сказал он.

— Но будет ли он сопровождать вас в качестве Оружейника?

— Он предпочитает не покидать корабля, и все вы знаете почему. В чем смысл вашего вопроса?

Он уклонился от ее вопроса и заставил ее замолчать, и это ей не понравилось. Мужчине нельзя позволять ставить таким образом в неловкое положение Преподобную Матерь!

Одрейд шагнула вперед и положила руку на плечо Тега.

— Разве все вы забыли, что этот гхола наш верный друг, Майлз Тег?
– Ее взгляд останавливался на отдельных лицах в толпе, выбирая тех, в которых она была

уверена, что они, словно сторожевые псы, смотрят на ком-камеры зная, что Тег ее отец. Она переводила взгляд с лица на лицо с нарочитой медлительностью, которую нельзя было неверно понять.

«Есть ли среди вас хоть одна, которая осмелиться выкрикнуть „непотизм“? Тогда посмотрите-ка получше на его записи во время службы нам!?

Звуки Совета снова стали подобающими по возвышенности тем, которые ожидались от собраний. Больше не было вульгарных требовательных выкриков, призывающих ко вниманию. Сейчас их речь походила на унисонный распев, но еще не была песнопением. Голоса поднимались и сливались вместе. Одрейд всегда находила это замечательным. Никто не управлял гармонией. Это происходило потому, что они были бенегессеритками. Естественно. Это было единственным нужным Тим объяснением. Это происходило потому, что они были научены уживаться друг с другом. Танец их каждодневного движения продолжался в их голосах. Для партнеров временное расхождение не играет роли.

«И я лишусь этого».

— Никогда не излишне сделать точные предсказания горестных событий, сказала она. — Кто знает это лучше меня? И есть ли среди нас хоть одна, не усвоившая урока Квизана Садераха?

Нет нужды в разработке. Дурные предсказания не должны изменить хода событий. Это заставляло Беллонду молчать. Бенегессеритки были воодушевлены. Те, кто нападает на вестников недоброго, не дураки. Не принимать во внимание вестника? (Кто же может ожидать чего-нибудь полезного от таких как он?) Такого хода событий любой ценой надо избежать. «Заставим ли мы молчать вестников недоброго, думая, что молчание смерти сотрет послание?» Бенегессериткам прекрасно это известно! «Смерть лишь усиливает пророческий глас. Мученики по-настоящему опасны».

Одрейд наблюдала за тем, как ответное осознание распространялось по залу, даже вплоть до верхних рядов. «В тяжкие времена вступаем мы, Сестры, и должны смириться с этим. Даже Мурбелла знает это. Иона знает теперь, почему я столь горячо жаждала сделать ее Сестрой. Мы все так или иначе знаем это».

Одрейд повернулась и бросила взгляд на Беллонду. Никакого разочарования. Белл знала, почему ее нет среди избранных.

«Это для нас лучше всего, Белл. Просочиться. Захватить их раньше, чем они только начнут подозревать о том, что мы делаем».

Переведя взгляд на Мурбеллу, Одрейд увидела почтительное понимание. Мурбелла начинала получать свои первые хлебы добрых советов от Иной Памяти. Стадия безумия миновала, и она даже вновь обретала любовь к Дункану. Возможно, со временем… Воспитание бенегессериток давало уверенность в том, что она будет судить Иную Память по своей собственной. Ничто в осанке Мурбеллы не говорило: «Держи при себе свои паршивые советы!» У нее имелись исторические сравнения, и она не могла поддаваться их очевидным посылам.

«Не ходи строем по улицам с теми, кто разделяет твои предрассудки. Громкие выкрики часто легче всего проигнорировать». «Я имею в виду, найди среди них тех, кто орет на свою глупую голову. Ты

хочешь иметь с ними общее?» Я говорила тебе, Мурбелла, теперь суди сама. «Чтобы создать различие, найди точки приложения сил и нажми на них. Опасайся темных переулков. Предложения более высокого положения есть всего-навсего обычный отвлекающий маневр перед теми, кто марширует на улицах. Не все точки приложения сил в верхних эшелонах власти. Они часто лежат в области экономики или центрах связи, и если ты этого не знаешь, то высокое положение бесполезно. Даже лейтенанты могут изменить ход событий. Не тем, что изменяют отчеты, но принося нежелательные приказы. Белл прячет приказы под сукно, пока считает их бесполезными. Я иногда приказываю ей для того, чтобы она могла поиграть в свою игру в долгий ящик. Она это знает и все-таки все равно играет в свою игру. Знай об этом, Мурбелла! И когда мы войдем в Единение, изучи мои действия с великой тщательностью».

Гармония была достигнута, хотя и с трудом. Одрейд дала знак к окончанию Совета, хорошо понимая, что не на все вопросы был дан ответ, и не все вопросы были заданы. Но невысказанные вопросы могли просочиться к Белл, где они найдут наиболее подходящее решение.

Те из сестер, что осторожничали, не станут спрашивать. Они уже поняли ее план.

Покинув Большой Общий Зал. Одрейд ощутила, что приняла все обязательства сделанного ей выбора, осознавая впервые предшествующую нерешительность. У нее были сожаления, но лишь Мурбелла и Шиана могли знать о них. Следуя за Беллондой, Одрейд думала о «местах, где я никогда не буду, вещах, которые я никогда не увижу, разве что как воспоминания в жизни другого».

Это была своеобразная ностальгия, что сконцентрировалась на Рассеяниях и так облегчила ее боль. Слишком тяжело одной личности видеть за пределами. Даже бенегессеритки с их накопленной памятью не могли никогда надеяться уловить все воспоминания, до последней интересующей подробности. Это было прерогативой Великого Замысла, Великой Картины, Главного Течения. «Особенности моего Сестринства». Это были важнейшие понятия, которые использовали Ментаты — наброски, движения событий и то, что они несли, к чему они шли. Последствия. Не карты, но потоки.

«Наконец, я сохранила ключевые элементы нашей управляемой присяжными демократии в первоначальной форме. Однажды они могут поблагодарить меня за это».

Глава 37

Ищи свободу — и станешь пленником собственного желания.

Ищи дисциплину — и обретешь свою свободу.

Кодекс

Кто мог ожидать поломки воздушной аппаратуры?

Вопрос Рабби не был адресован ни к кому конкретно. Он сидел на низкой скамье, прижимая к груди свиток. Свиток с помощью новейших ухищрений был подновлен, но казался по-прежнему старым и хрупким. Он не был уверен, который сейчас час. Возможно, позднее утро. Они так давно не ели пищи, которую можно было бы назвать завтраком.

— Я ожидал. — Казалось, он обращается к свитку. — Пасха пришла и ушла, и наши врата закрылись.

Ребекка подошла и встала, возвышаясь над ним.

— Пожалуйста, Рабби. Как это может помочь Джошуа в его трудах?

— Мы не были покинуты, — сказал Рабби своему свитку. — Мы сами скрылись. Если нас не могут найти странники, где нас отыщет кто-нибудь, кто может помочь нам?

Внезапно он вонзил взгляд в Ребекку, похожий в своих очках на сову.

— Не ты ли навлекла на нас зло, Ребекка?