Капитуляция

Джойс Бренда

— Джулианна считает тебя патриотом. Она так сказала. Педжет тоже верит, что ты не виновен в государственной измене. Джек! Люди во Франции уже сбросили ярмо тирании, так о чьей же свободе ты говоришь?

— О, как же ты умна! — Джек засунул руки в карманы бриджей. — Ты же знаешь: чем больше у тебя будет информации, тем в большей опасности ты окажешься!

Теперь мы так близки… Ты можешь доверять мне! — воскликнула она. — Ты шпионишь на французов?

— Да, отрезал он, ставя точку в разговоре.

Потрясенная,

Эвелин отказывалась верить своим ушам. Она вдруг осознала, что больше не верила в виновность Джека, он не был способен совершить государственную измену. Это было невозможно. Она никогда не полюбила бы его с такой силой, если бы он шпионил на врагов.

— Эвелин, у тебя есть доказательства, и их много.

— Гренвилл когда-то был шпионом — он работал на обе стороны.

— Он по-настоящему шпионил и на Францию, и на Англию он по-настоящему отбросил свой патриотизм.

Эвелин поймала себя на том, что хочет оправдать мужа Амелии.

— Он защищал тех, кого любил. Именно это ты и делаешь, Джек?

Его глаза удивленно округлились.

— Тебе что, вздумалось меня сейчас допрашивать?

— Я имею право знать правду.

— Нет! То, что мы делим одну постель, не дает тебе такого права!

Эвелин вздрогнула.

— Твои французские друзья угрожали мне, угрожали Эме. И если ты — действительно один из них, тогда я люблю того, кого не существует, тогда я люблю мужчину, которого создала в своем воображении! — вскричала она. Прекрати давить на меня, — с упреком бросил он.

Мысли так и путались у неё в голове.

— Ты уже сказал Леклеру, когда мы вторгнемся в бухту Киберон? Я не верю, что ты можешь послать наши войска в смертельную западню.

Джек во все глаза смотрел на неё, стиснув зубы. Его глаза пылали ярким огнем.

— Ты сказал ему об этом? Неужели ты можешь быть таким черствым, таким бессердечным, таким корыстным?

— Я возвращаюсь в дом, — вспыхнул Джек.

— О, так теперь ты убегаешь от меня?

Он резко обернулся, а Эвелин продолжила:

— Я хочу знать, с кем я сплю — с патриотом или предателем! С героем или с торгашом! У меня есть полное право знать!

Джек густо покраснел, чувствуя, как теряет остатки самообладания.

— Ты уже знаешь. Ладно, Эвелин, прекрасно, черт побери! Я вожу Леклера за нос ради своей страны, черт возьми, как Педжет, как Гренвилл, как Лукас, я пляшу под дудку Уорлока!

Эвелин чуть не упала в обморок от облегчения.

— Меня внедрили, чтобы работать на обе стороны, но только ради того, чтобы в результате победили мы! — резко зашептал Джек. — И мне очень не хотелось обманывать тебя, не хотелось, чтобы ты думала обо мне самое плохое!

Эвелин начало трясти. Она посмотрела на Эме, но дочь беззаботно лепила куличики из песка.

— В

глубине души я никогда не верила, что ты французский шпион, ни одного мгновения.

Джек тоже задрожал. Выражение глубокого недоверия вдруг мелькнуло на его твердом лице.

— Ты просто ведьма, раз вытянула у меня такое признание!

Эвелин попыталась прильнуть к нему.

— У меня камень с души упал!

Джек отпрянул, удержав её на расстоянии вытянутой руки.

— Почему? Ничто не изменилось. Я участвую в опасной игре, да и ты тоже.

Эвелин обвила руками его шею.

— Я хочу, чтобы ты вышел из этой игры.

Джек обнял её.

— Знаю. Я не могу, Эвелин. Мятежникам нужна моя помощь.

— Тогда — после бухты Киберон?

Лицо Джека окаменело, и он ничего ей не ответил.

* * *

Держа дочь за руку, Эвелин вела её вниз по скалистой тропинке к пляжу на ежедневную прогулку. Эвелин считала эту часть дня самой любимой, исключая, разумеется, вечера, которые она проводила с Джеком.

Тропинка резко свернула в глубокий белый песок. Эвелин остановилась, чтобы снять туфли с себя и с дочери.

— Я могу пойти вперед? — спросила Эме.

— Конечно, — ответила Эвелин.

Эме помчалась по глубокому песку к воде. Улыбнувшись, Эвелин приподняла юбки и медленно пошла вслед за ней.

И тут чья-то рука коснулась её плеча сзади.

Эвелин с улыбкой обернулась, ожидая увидеть Джека, который собирался покинуть остров сегодня, но, должно быть, ещё не отплыл. Но улыбался ей не он, а виконт Леклер.

— Доброе утро, графиня.

Ее сердце оборвалось, Эвелин застыла на месте, парализованная страхом.

— Вы выглядите испуганной, графиня. Но почему вы боитесь меня? — по-прежнему улыбаясь, спросил он.

Мысли замельтешили в сознании: Джек не был французским шпионом; Джек водил за нос французов и Леклера; если об этом узнает Леклер, он убьет её.

Она посмотрела мимо Леклера на Эме, которая бегала вдали от них вдоль кромки воды. Вне себя от ужаса, Эвелин перевела взгляд на стоявшего перед ней худого мужчину.

— Это вы меня напугали. Я не слышала, как вы подошли.

— Я не собирался вас пугать, — ответил Леклер.

— Что вы хотите? Джек знает, что вы здесь?

— Вообще-то я хочу поговорить с Грейстоуном, но, отвечая на ваш вопрос, нет, он не знает, что я здесь. А ваша дочь подрастает.

Страх накрыл Эвелин с головой.

— Если вы когда-нибудь хоть пальцем притронетесь к моей дочери, я вас убью.

Леклер сдавленно захихикал:

— И как же вы это сделаете? Вместо этого вам стоит держать вашего любовничка на поводке, графиня, чтобы убедиться, что он верно понял свои приоритеты.

У Эвелин перехватило дыхание.