Капитуляция

Джойс Бренда

Эвелин медленно встала. Её беременность уже не вызывала сомнений — срок, вероятно, приближался к четырем месяцам или около того.

— Лукас! — Эвелин пристально взглянула ему в глаза. Но брат Джека не был эмоциональным человеком, и нельзя было точно сказать, встревожен он чем-то или просто серьезен.

Он прошагал в комнату и с теплотой взял руки Эвелин в свои.

— Как ты себя чувствуешь? — мягко спросил Лукас.

К этому времени вся семья и оба дома уже знали о положении Эвелин, и она сразу

поняла, что Джулианна или кто-то ещё написали об этом и Лукасу или сообщили сразу же после того, как он появился на пороге.

— В том, что касается ребенка, хорошо. Но я не нахожу себе места от беспокойства о Джеке.

Он утешающе приобнял её:

— Джек совершенно точно жив.

Эвелин вскрикнула, ощущая, как с души упал непомерно тяжелый груз, и прижалась к Лукасу, прильнув лицом к его груди. На глаза навернулись слезы, и Эвелин уже не могла их сдерживать. Беременность сделала её такой чувствительной… Эвелин подняла на Лукаса глаза:

— Ты уверен?

— Я получил сообщение, которое не касается непосредственно Джека. Но я уверен.

Он улыбнулся — кратко, но ободряюще. И тут же бросил на Джулианну странный, вопрошающий взгляд.

— Что-то не так? — вскричала Эвелин, когда Джулианна вышла вперед. — Что случилось? И где Джек?

— Мы не знаем, где он сейчас, — искренне призналась Джулианна — Эвелин, его схватили во время наступления. Он ненадолго попал в тюрьму.

Эвелин без сил опустилась на диван. Французы схватили Джека: если он был в тюрьме, враги узнали, что он — не их агент.

Об этом наверняка узнал и Леклер.

Неужели теперь они оба в опасности?

— Джек провел пять дней в тюрьме форта Пентьевр, — сообщил Лукас, усаживаясь рядом с ней. — Форт был освобожден нашими войсками и мятежниками, после чего Джеку удалось выбраться из тюрьмы.

— Слава богу! — с облегчением выдохнула Эвелин. — Его не ранили?

— Этого мы не знаем, — честно ответил Лукас. — Но у меня есть кое-какие хорошие новости. Виктор Ласалль, виконт Леклер, был тяжело ранен, когда наши войска взяли форт. Он умер там же спустя несколько дней.

Эвелин содрогнулась. Она не могла желать смерти никому, и всё же Леклер был решительно настроен использовать её и Эме против Джека, и Эвелин верила его угрозам.

— Что ж, я не могу сожалеть об этом, — прошептала она.

Джулианна приобняла её:

— Никто и не ждет, что ты будешь сожалеть, Эвелин. Во всяком случае, теперь нам не нужно волноваться о Леклере.

Мысли беспорядочно заметались в сознании Эвелин. А Джек-то знает, что Леклер мертв? Боже, она надеялась, что ему это известно! И Джек, по крайней мере, был на свободе.

— А он может всё ещё находиться во Франции? Там ведь сейчас такое сражение — я даже не успеваю следить за новостями! То мятежники, кажется, одерживают верх, а уже на следующий день

мы слышим о победе французов. Не мог ли Джек остаться во Франции, чтобы помочь мятежникам — своим друзьям?

Лукас замялся:

— Мог. Но мог и вернуться на Лоо-Айленд.

— Нет. — Эвелин покачала головой, поднимаясь с дивана. — Он сразу приехал бы ко мне, я уверена в этом.

Джулианна взяла её за руку.

— Но он не знает о ребенке. А у его людей семьи в Лоо.

— Мы можем как-то сообщить ему?

Лукас потрепал её по плечу:

— Я сейчас как раз на пути в бухту Киберон. И собираюсь ненадолго остановиться на острове. Если ты хочешь написать записку, то почему бы не сделать это прямо сейчас? Если Джек там, я передам её ему.

— А если его там нет?

— Тогда я обязательно увижусь с ним во Франции, — ответил Лукас.

И внезапно Эвелин поняла, что Джек по-прежнему находится во Франции, — он ни за что не бросит эмигрантские войска и мятежников в столь сложный момент.

Он наверняка в самой гуще битвы, сражается бок о бок с ними за их свободу. Он находится там не только потому, что безрассудно не щадит своей жизни и так обожает опасность, но и потому, что он человек чести, патриот, герой.

Эвелин закрыла глаза. Если бы он только вернулся домой живым! Этого было бы достаточно, и она не попросила бы его ни о чём большем. И Эвелин взглянула на Лукаса.

— Когда ты найдешь Джека, скажи ему, что я его люблю, — попросила она.

Лукас улыбнулся:

— Скажу… но, убежден, он и сам это знает.

Дни по-прежнему тянулись мучительно медленно. Эвелин уныло смотрела в окно гостиной в Ламберт-Хаус. Снаружи, в саду, Эме играла в салочки с Уильямом и Джоном, сыновьями Гренвилла, а Жоли бешено носилась вокруг них. Вскоре вся компания направилась к конюшне, чтобы покататься на нескольких пони Гренвилла.

Даже глядя на эту безмятежную картину, Эвелин не могла улыбаться. Её сердце, казалось, застыло от страха. Неделю назад Лукас прислал им короткое сообщение: Джека на Лоо-Айленде нет. Фактически, он не был дома с третьей недели июня. Это Эвелин не удивило. Разумеется, его там нет — он находится в бухте Киберон.

Если бы Эвелин не нужно было заботиться о дочери, она бы кричала и рыдала, рвала и метала — и позволила бы себе окончательно сойти с ума. Но Эме ни за что не должна была догадаться, как она испугана. Кроме того, Эвелин должна думать о будущем ребенке.

И разумеется, ни Амелия, ни Джулианна не оставляли её одну надолго. Обе сестры то и дело вспоминали свои истории, те нелегкие военные времена, когда находились в разлуке со своими мужьями и жили в постоянном страхе перед неизвестностью. Амелия и Джулианна были решительно настроены занять Эвелин и отвлечь на многочисленные семейные мероприятия.