Капитуляция
Шрифт:
— Кажется, я понимаю, — с некоторым самодовольством улыбнулась Джулианна и снова обратилась к брату:
— И я могу предположить такое, потому что прекрасно тебя знаю.
Но попытаюсь напомнить, Джек, что Эвелин — вдова и она — в трауре. Кроме того, она — леди. Надеюсь, ты будешь вести себя надлежащим образом, по крайней мере в данный момент.
— Значит, теперь я должен вести себя надлежащим образом — и вдобавок рисковать ради неё своей жизнью? — добродушно поддразнил сестру Джек.
— Да, если обобщить, именно этого я и хочу, — весело подтвердила
Сердце Эвелин екнуло. Интересно, не ослышалась ли она? Неужели Джек в конце концов решил ей помочь? Он должен был как-то дать знать о своих намерениях!
Глаза Джека метнулись в сторону Эвелин, и, ненадолго встретившись с ней взглядом, он обернулся к Джулианне:
— Ты всё ещё не можешь не принять у себя в доме каждого обездоленного? Разве ты ещё не выучила этот урок? — Его тон был полон нежности. — Все так же должна бороться с любой несправедливостью? Помогать жертве каждой трагедии? У графини много воздыхателей, Джулианна, которые вполне могут геройствовать ради неё.
— Я принимаю у себя тех, кого пожелаю, — игриво ответила сестра. — И разумеется, я продолжу бороться с несправедливостью! Как я понимаю, вы двое наладили отношения? И ты собираешься помочь ей вывезти эти ценности из Франции?
Джулианна произнесла это так, будто вовсе не спрашивала, а утверждала.
Эвелин застыла, когда Джек медленно перевел на неё взгляд. Ничего они не наладили, ни к чему так и не пришли.
В глазах Джека мелькнула непреклонная решимость.
— Да, думаю, я помогу ей.
Эвелин не верила своим ушам. Она просто потеряла дар речи.
Не успела Эвелин ответить, как Джулианна взяла брата за руку и поцеловала его в щеку.
— Я знала, что ты передумаешь! Знала, что не сможешь очень долго ей отказывать! — Джулианна подмигнула Эвелин.
Джек не улыбнулся в ответ:
— Ты не могла бы дать нам минутку поговорить наедине, пожалуйста? И поскольку я не могу задерживаться, я быстро переговорю с тобой перед отъездом.
Веселость Джулианны как рукой сняло. Она крепко обняла его.
— Я так скучаю по тебе, Джек… Как же я ненавижу все эти твои тайны и необходимость скрываться! — посетовала Джулианна и поспешила прочь из комнаты.
Эвелин облизнула губы:
— Вы всё-таки собираетесь мне помочь?
— Да, я собираюсь вам помочь.
Она почувствовала, как подогнулись колени. Грейстоун потянулся вперед и вдруг сжал её за талию. Эвелин тут же прильнула к нему, оказавшись в его объятиях.
Какое-то мгновение Джек прижимал её к себе. Эвелин была потрясена напряжением, исходившим от его тела, и ответным трепетом своего тела.
— Сегодня вечером я отправляюсь в Роскоф. Обсудим детали, когда я вернусь, — отрывисто произнес Джек. — Через несколько дней я заеду в Розелинд.
Глаза Эвелин недоверчиво распахнулись. Подумать только: он собирался помочь ей — и через каких-то несколько дней он будет в Розелинде!
Я не отозвался бы на ваше письмо, если бы не планировал отправиться во Францию по вашему делу, — добавил он и резко выпустил
Эвелин не могла поверить в такой счастливый случай.
— Не знаю, как вас благодарить, — прошептала она.
Джек пристально взглянул на неё:
— Сильно сомневаюсь, что не знаете.
Глава 7
Эвелин задумчиво смотрела на бумаги, разложенные на письменном столе Анри. Она была дома вот уже три дня, вернувшись из столицы в довольно хорошем настроении, ведь Джек Грейстоун согласился отправиться ради неё во Францию.
Невероятно, но они, похоже, уладили все недоразумения.
Теперь Эвелин собиралась направить их отношения в осторожное, продуманное русло. И это означало, что она не должна думать о том, как расценивает её Грейстоун, или о том безудержном влечении, которое они испытывают всякий раз, когда оказываются в одной комнате. Значение имели исключительно финансовые проблемы, которые скоро должны были разрешиться, и возможность дать Эме то детство, которого она заслуживала.
Эвелин вздохнула. Груда бумаг на столе Анри оказалась счетами, которые следовало немедленно оплатить, и это ввергало Эвелин в состояние шока. Она не могла поверить, что столько долгов накопилось за последние несколько лет. Они задолжали местным торговцам за всё, начиная с продуктов и заканчивая керосином и дровами; но в куче бумаг обнаружились и счета, датированные ещё давними годами, за одежду и драгоценности, купленные в Лондоне, до того, как их семья осталась без средств к существованию! Эвелин знала, что может с грехом пополам оплатить текущие счета, но когда она поняла, сколько они потратили за все годы жизни в столице, ей стало дурно. Как они могли быть такими беспечными? Неужели Анри не понимал, что их средства в итоге иссякнут?
И Эвелин пожалела — увы, слишком поздно, — что в свое время не настояла на том, чтобы больше участвовать в жизни семьи и решать вопросы поважнее планирования меню и забот об Эме и Анри.
Но она не занималась ведением семейного бюджета, не имела об этом ни малейшего представления. Конечно, сейчас было гораздо проще обвинять Анри в их разорении, но Эвелин знала, что не должна упрекать его. Он привык жить на широкую ногу. Во всём стоило винить французскую революцию, а не покойного мужа. Он лишь хотел, чтобы Эвелин жила в шелках и бриллиантах. Именно это он когда-то ей и пообещал.
В маленький кабинет, улыбаясь, вошла Аделаида:
— Не хотите ли пообедать, миледи? Я приготовила очень вкусное рагу.
Голова Эвелин уже раскалывалась, тревога переполняла сердце. Ну когда же заедет Джек Грейстоун, чтобы они могли окончательно обговорить свои планы? Острое беспокойство пронзило душу. Джек сказал, что вернется в Розелинд в ближайшее время, и он ещё не знал, что Эвелин собирается отправиться во Францию вместе с ним. О, как же она надеялась избежать новой ссоры! Понятно, что ей следовало вести себя предельно осторожно, балансируя на грани фола.