Капкан чувств для миллиардера
Шрифт:
Надо объяснять, как мы с Олей здороваемся? Именно так. Прошлым летом, когда Оля возвращала из Китая, я была у родных в Благовещенске. Мы договорились там встретиться и вместе в Москву возвращаться.
Познакомившись с моей бабушкой, Оля впечатлилась безмерно. Бабуля моя наполовину казашка, наполовину эвенкийка. Ба, принимая гостей, до сих пор чтит самобытность и традиции своего народа. Она единственная в семье, кто является носителем эвенкийского (тунгусского) языка. О тунгусах – как ей больше нравится себя называть – она может говорить очень долго. Оказалось, что
Могу сказать, что парни к такому привыкли. А вот девчонки нет-нет да похихикивают. Но разве стоит обращать на такое внимание.
– Ты изумительно пахнешь, – шепчет Оля, понюхав меня.
Весьма сомнительно, если учесть тот факт, что мы с ней утро начали с поглощения жаренных, естественно, в масле пирожков.
Думаем мы с ней обе об одном и том же, потому прижавшись лбами друг к другу, хохотать начинаем.
– Как у вас весело. А мне расскажите девушки? Я тоже хочу посмеяться, – раздается голос из-за моей спины.
Резко дернувшись, оборачиваюсь и встречаюсь с глазами светло-карего цвета, которые смотрят на меня в упор.
Смотрю на Кирилла Алексеевича, и морозец по коже идёт. Они с братом одного роста и комплекцией схожи, при этом легко различимы. Но вот глаза – они одинаковые, теплого светло-карего цвета, если взглянуть в них на свету, то по внешнему ободку радужки виден зеленый отлив. Я такого раньше ни у кого не встречала или не обращала внимания. У Тимура Алексеевича заметила сразу, теперь и у его брата.
Моё сердце, если честно, до сих пор галопом несется куда-то. Засада: даже руку не приложить, чтоб придержать, слишком заметным жест будет. И так слишком много внимания Кирилл Алексеевич к нам привлек своими словами. Периферийным зрением я вижу, как одногруппники поглядывают в нашу с Олей сторону.
Ещё в первый день я в сети прочитала всё, что нашла о Самургановых. Быть одной из отряда девиц, которые вокруг Тимура Алексеевича скачут, я не хочу. Даже при всем желании не смогла бы – слишком уж унизительно. Полностью выкинуть мысли о нём, мне это не помогло, но держать себя под контролем могу.
Сегодняшний день показал: мне есть к чему стремиться. Как ни крути, первой мыслью было: Тимур тут из-за меня. Только потом я поняла, что не Тимур, и не из-за меня.
В самом разгаре неделя встреч с потенциальными работодателями. Сначала мы слушаем представителей каждой компании и министерств, они рассказывают, что хотят получить от работы специалистов. Условно для себя выбираем приоритетное направление и выполняем задания. Я особо не заморачиваюсь: каждый год мы с Олей практику в казначействе проходим. Но сегодня легко, похоже, не будет.
Подойдя к проректору по учебной части, Кирилл Алексеевич, указав в нашу, точнее мою сторону, о чем-то попросил собеседника, на что кивок утвердительный получил.
Я хмурюсь. Неужели так просто вопросы решаются, прямо при всех?!
– Ты мне ничего рассказать
Мне неуютно становится, чувствую, как краснеть начинаю. Ну что за засада! И рассказать нечего, и обманывать её не хочу …
– Что именно? – поворачиваюсь и смотрю на подругу.
– Самурганов Кирилл Алексеевич – исполнительный директор акционерного общества «Арманд Интеграция Проект», и ещё нескольких десятков фирм, но это не важно. К нам обычно приходит помощник его младшего заместителя по особо неважным делам, или что-то вроде того. Хочешь сказать, он случайно лично почтил в этом году нас вниманием? – её губы в улыбке растягиваются.
У меня пульс ускоряется тут же. Кошмар. Что со мной будет, когда я впервые в жизни пойду на свидание? Сердце порвется от ужаса?
– Эвэдыч торэвэчинри – гу? – спрашиваю у Оли, говорит ли она на эвенском языке, за что получаю удар локтем в ребра.
– Нашлась эрудитка. Бабушка твоя рассказала, что ты ни эвенкийский от неё, ни эвенский от дедушки не переняла.
– Как же нет, если только что блеснула перед тобой знанием эвенского языка, – обиженно говорю.
Если честно, так и есть. Я не самая прилежная ученица была, и лет до пяти особой разницы между этими языками не понимала. Спасибо, что вовсе не путала, а то от бабули влетело бы мне. Потом было много гимнастики, а через год мы переехали в Киргизию, и изучение киргизского языка стало более приоритетным. Русский язык в Кыргызстане наряду с киргизским является государственным, но незнание одного из них всё равно дискомфорт вызывало, поэтому пришлось изучать.
– Зака-зака, ну колись уже, что у тебя происходит? Он уже трижды на тебя посмотрел за последнюю минуту, – продолжает Оля над ухом жужжать.
И тут происходит нечто, хотелось бы сказать, что чудесное, но нет, скорее, наоборот. Тот самый проректор, который минутами ранее разговаривал с Кириллом Алексеевичем, подходит к трибуне, на которой микрофон установлен, и начинает стандартное приветствие. Как всегда, лаконично мысли свои излагает, в конце добавляет:
– Закорская Эмма и Маер Ольга, идемте за мной. Остальных прошу начинать знакомство.
Стрельнув глазами в сторону, успеваю заметить скрывающуюся за дверью спину Самурганова, выходящего из аудитории. Ну, конечно, его время слишком дорого стоит, чтобы до конца представления присутствовать.
Само по себе внимание к себе меня не напрягает, с одной поправкой – это должно быть уместно. Когда ты выходишь на ковер с лентой в руках, а вокруг тебя под завязку трибуны заполненные, ты понимаешь, что смотреть сейчас только на тебя будут. А когда ты в составе нескольких сотен студентов приходишь слушать чью-то речь, тестирование проходить, не ожидаешь оказаться в эпицентре всеобщего внимания. Сейчас именно так происходит, шумовая волна по залу прокатывается, всем интересно: с чего вдруг у нас исключение произошло, благо быстро стихает под грозным видом наших преподавателей.