Капкан для лисы

Малинина Александра

— Хочешь, поспорим?

— И в чем смысл сего спора?

— Если ты его не видишь, это еще не значит, что его нет, — глубокомысленно изрек он, — Ну и вероятность выигрыша на твоей стороне… ты наверняка так думаешь. Ну что, по рукам?

— Интересно, что мне мешает после спора послать тебя куда подальше? — задумалась я.

— Обижаешь, моя хорошая. Такие как мы не спорят просто так… К примеру, мы можем заключить договор, разумеется, на бумаге.

— Хватит говорить «такие как мы». Это звучит, как будто мы похожи.

— Так и есть,

солнце, так и есть. Ну так что, договор? Скажем, на миллион?

— Оставь миллион себе, — фыркнула я, — Потрать на покупку дешевых женщин, которых ты достоин и забавляйся с ними сколько твоей мерзкой душе угодно… Или на галстук, — подумав, решила добавить, потому что глаза так и рябило от этого жуткого цыплячьего цвета.

— Забавно, — заметил он, без пиратской усмешки само собой не обошлось, — Ты утверждаешь, что уверена в победе, но…

— Еще мартини, — перебила я его, обращаясь к бармену. Слушать эту чушь желания не было никакого, — Оливок и водки побольше.

Бармен кивнул и опять удалился. До сего момента он смотрел на нас с заметным интересом. Стоял он примерно в пяти метрах, так что вполне мог не только смотреть, но еще и слушать. Бедный, он должно быть в шоке.

— И ты бы вполне могла согласиться на спор, я же знаю, — продолжил Андрей, хотя я не просила, — Но больше всего ты ненавидишь проигрывать, не так ли? Тем более обмануть меня будет куда труднее, чем твоего пустоголового блондина. К примеру, я прекрасно знаю о твоих шаловливых ручках… Как это зовется?

— Не твое дело!

— Надо бы поинтересоваться. И придется тебе ставить подпись обеими руками.

— Ты псих, я не буду с тобой спорить!

— Порой самое причудливое безрассудство как правило бывает порождением самого утонченного рассудка… Ну что ж, значит, в другой раз, — внезапно сдался Вишневский.

— Или никогда, — предложила я, вконец потеряв нить разговора. Да и кто разберет этих ненормальных?

— Никогда не говори никогда, моя дорогая.

— И все же я рискну.

Он медленно растянул губы в улыбке, а потом и вовсе захохотал, сходство с психом стало абсолютным:

— Вот поэтому ты мне так нравишься: кто еще способен вдохновить на поступки, находящиеся за гранью возможного? Никогда случиться очень скоро, Сентябрина, я тебе это обещаю.

— Или все же никогда, — не желала я отступать, и решила сменить тему, потому что этот бред надоел даже мне, а нас еще и бедолага бармен слушает. В последнее время человеколюбие во мне так и растет, — Кстати, как там твое плечо?

В глазах его мелькнул недобрый огонек:

— Целое и невредимое. Надеюсь, тут по соседству твой дружок не обретается?

Я пожала плечами:

— Никогда нельзя знать наверняка.

— Никогда не говори никогда, — повторился он.

— И опять же: рискну!

— Что ж, я готов испытать судьбу… в этот раз. Но хватит уже обо мне, давай поговорим о тебе! — продемонстрировал он очередную недобрую улыбку.

— Моя любимая тема, но вообще-то я надеялась,

что ты уйдешь.

Само собой, мои надежды тут мало кого волновали:

— Я слышал, твой недалекий блондинчик нашел свою половину? Надеюсь, они стоят друг друга… есть в этом парне что-то такое, что меня безмерно раздражает.

— Ты безмерно раздражаешь всех окружающих, так что у вас есть что-то общее, — буркнула я, покачав головой: слухи имели прямо таки фантастическую скорость.

— Вряд ли, блондин — невероятно пресная личность. Имел неудовольствие встретить его на прошлой неделе и чуть не загнулся от скуки.

— Лучше бы загнулся.

— Вот как? — Вишневский поднял одну бровь и посверлил меня насмешливым взглядом, — Теперь понятно, почему ты торчишь в баре посреди дня. Неужели твой зануда настолько запал в душу? Признаться, не ожидал: он и вдруг ты. Как там говорится… человеком правит любовь, а любит он то, что уходит?

— Или просто любит свои желания, а не желаемое, — поддакнула я, демонстрируя, что он тут не единственный умник, — Интересно, как ты так быстро узнал про половину? Опять следишь?

— Приглядываю, но исключительно за тобой. А про твоего Ивана-дурачка мне сказал Март.

— Ты разговаривал с Мартом?!

— Ну, мы возобновили старую дружбу. Ты же не против? — поинтересовался он таким тоном, что ясно: мое мнение тут мало кого интересует.

— Нет, — после пары минут раздумий ответила я чистую правду, решив не обращать внимания на его тон.

Кажется, Вишневский такого ответа ожидал меньше всего: темные брови поползли наверх, а потом резко вниз, он нахмурился, явно ожидая подвоха:

— Вот как?

— Ага.

— Ты ненавидишь своего брата или что? Помнится, раньше вы были друг за друга горой, хоть и негласно… неужели я так много пропустил?

— Всего то семь лет, — пожала я плечами.

— Это не ответ.

— А я и не обязана отвечать. Но раз уж мы говорим о Марте, сделаю исключение: я не возражаю не потому, что он общается со сдвинутым на всю голову маньяком, а потому, что к нему вернулся друг. Ему трудно даются новые знакомства, а с тобой он чаще всего выходил из дома. За последние семь лет многое поменялось, Андрей… И к тому же, я уверена, ты догадываешься, что если навредишь моему брату, я намотаю твои подлые кишки на твою же нечистую руку и заставлю тебя на все это смотреть, пока не сдохнешь.

— Ты сделаешь это сама, или отправишь своего исполнителя?

— Никогда бы не лишила себя подобного удовольствия.

— Ты девушка моей мечты, я уже говорил? — мое замечание его ничуть не испугало, наоборот, обрадовало.

— Ты такой извращенец, — поморщилась я и поднялась со своего места, — Надеюсь, мы не увидимся еще как минимум полгода.

Вообще-то, я хотела сказать еще семь лет, но не была такой уж оптимисткой. Скорее, реалисткой с нотками пессимизма… это все ноябрь действовал, не иначе. Я направилась к выходу, когда он бросил мне в спину: