Капкан для невесты

Лакс Айрин

Она смахивает пот со лба.

— Хорошо. Хорошо, я скажу. Только ложись обратно.

Сердце колотится как безумное.

— Имя?

— Зумрат Хадиевич, — неохотно называет имя отца. — Я испортила его любимой жене праздник. Опозорила ее. Он разозлился, и… — вздыхает. — Вот. Весь вечер я провела вдали от гостей.

Вот черт. .

Перед глазами темнеет.

Кажется, отец Камиллы совсем выжил из ума, если под чарами и влиянием второй жены начал лупить дочь…

Глава 23

Довлат

Лорсанов

Не узнаю свой голос.

— Это был твой отец?

Кивает.

— Но я…

— Молчи, — хриплю. — Хватит говорить, что ты заслужила. Это не так. Ты, конечно, та еще заноза в заднице. Но… Нет.

Отрицательно качаю головой.

— Нет. Нет. И точка.

Камилла смотрит на меня с удивлением, даже не дышит, медленно-медленно скользит взглядом по телу и застывает взглядом на обломке бритвенного станка. Кажется, крепкий станок раскрошился под давлением сжатого кулака.

— Станок нехороший попался, я взяла у тебя несколько. На всякий случай, — роется в рюкзачке.

Сегодня у нее очень красиво собраны волосы под традиционную косынку. Так она выглядит взрослее и серьезнее. Мне же нравится, когда у нее распущены волосы и движения легкие-легкие, без тени грустной задумчивости.

Как бы это изменить.

Изнутри ломает.

Сам не понимаю, что происходит.

Наказания в наших семьях — дело не настолько скандальное, чтобы ужасаться. Но сейчас мне так не кажется.

Может быть, все потому, что я знаю то, что не знает Камилла? Знаю о мути сомнениях Зумрата. Кажется, я даже знаю, с какой легкостью ему дался этот удар.

Перед глазами снова темнеет.

Это же не просто пощечина. От них не бывает синяков. У Камиллы же четко след от сильнейшего удара. След будет сходить не меньше недели. И то, я не видел синяк без косметики. Наверное, у нее все лицо ноет…

Проклятье.

Хочу избить старика, выжившего из ума.

Яростное помутнение отпускает не сразу.

Когда поднимаю взгляд на Камиллу, понимаю, что она так и сидит без движения и едва дышит.

— Как ты опозорила Ляйсат?

Камилла переводит взгляд в сторону, рассматривает стены очень увлеченно. Она держит серьезное выражение на лице, но я хорошо замечаю, каким озорным блеском сверкнули ее глаза, а на губах промелькнула улыбка.

Что же натворила эта озорная девчонка?

***

Камилла

Слова Лорсанова возвращают меня назад, в атмосферу родного дома. Отматываю пленку назад так, словно это было давно-давно, а по сути — прошло всего ничего!

В моей памяти еще свежо волнение, безумная тревога, с которой я всю дорогу от дома Лорсанова до дома отца икала, сидя на заднем

сиденье такси и пыталась запить волнение соком, но сделала только хуже — жажда лишь усилилась.

Я едва дыша вошла в дом, приветствовала отца и мачеху.

Мне кажется, или объятия отца становились с каждым разом все прохладнее и прохладнее?

Говорят, что отпустить дочь из отчего дома в дом ее будущего мужа непросто, но отец ведет себя так, словно уже меня отпустил и задолго до того, как я это почувствовала.

Может быть, я просто себя накручивала?

Осторожно глазела по сторонам, выглядывала, где находится Галия. Ее не было видно. Зато мачеха пронзала меня взглядами так, словно кишки мне выпускала.

Я неловко извинилась за Лорсанова, сказала, что ему срочно понадобилось лететь, мол, он умчался в аэропорт за несколько часов до празднества.

Отец даже внимания не обратил, напротив, будто был рад, что Довлата не будет.

Атмосфера была напряженной.

Казалось бы, Ляйсат — виновница торжества. Но все словно кого-то ждали.

Очень важного.

Праздник без него не начинали.

Я видела, как нервничает мачеха, как несколько раз она подходит к отцу, увещевая его начать праздник, ведь собралось много наших и с ее стороны — тоже. Ее праздник, главный праздник, никак не начинали без какого-то важного гостя, который опаздывал вот уже на целый час…

В очередной раз разговор Ляйсат и отца я услышала краем уха.

— Сколько можно ждать, Зумрат? Кто важнее? — плакалась мачеха. — Эта строптивая девица или я? Почему ты снова ставишь ее на первое место?

Отец буркнул что-то, кажется, прозвучала фамилия. Я толком не разобрала, а ближе подходить не стала, боясь, что меня застукают за подслушиванием.

— И так ее увидит. Целый вечер впереди. Я чувствую себя прислугой какой-то, а не хозяйкой вечера, любимый!

— Ты не только хозяйка вечера, ты — хозяйка всего моего сердца.

Я скривилась и отошла подальше, внезапно наткнулась на Галию. Она шмыгала туда-сюда с подносом в руках, была совсем в неприметном платье, в то время как мне отец приказал принарядиться и выглядеть хорошо.

— Ааа… — протянула сестрица. — Подслушиваешь! Все маме расскажу…

— Рассказывай. Может быть, заодно расскажешь, как прошла твоя ночь с парнем?

— Тшш!

Галия сделала испуганные глаза, оглянулась, чтобы нас никто не слышал.

— Это ты, позорная, тебе плевать, что о тебе скажут, а мне — нет.

— Так помалкивай и бегай с подносами. Кстати, я хочу сок. Нет, не яблочный! Апельсиновый хочу. Принесешь? — улыбнулась я.

— Сука ты!

В глазах Галии блеснули слезы. На миг мне стало ее жалко. Но лишь на миг.