Капкан для принцессы

Александрова Наталья Николаевна

– Мне часто приходится здесь бывать, – продолжала дама, не обращая внимания на сдержанность своего соседа, – сейчас я приехала, чтобы принять участие в завтрашнем аукционе. А вы, мосье, здесь по делу или просто отдыхаете?

Вопрос был поставлен так, что на него невежливо было бы не ответить или ограничиться ничего не значащим междометием. Господин в баутте мило улыбнулся и ответил даме по-французски, но с довольно заметным мягким акцентом:

– Если бы я был господином Ван Хаасом, я сказал бы: о, какое совпадение! Я приехал тоже ради завтрашнего аукциона.

Вы бы мило побеседовали, выпили еще по коктейлю и перешли в ресторан. Вечер вы закончили бы в его номере, и ты благополучно раскрутила бы Ван Хааса на приличную сумму… Лолка, ты до чего докатилась? У тебя что – совсем деньги кончились? Но это же не твое амплуа!

Последние слова он произнес на чистом русском языке.

«Придворная дама» ахнула, откинулась на спинку стула и уставилась на своего соседа с таким выражением, как будто перед ней была тень отца Гамлета и налоговый инспектор в одном лице.

– Ленька! – воскликнула она, продержав небольшую паузу. – Ты как здесь?.. Ах, официант, сволочь! А он мне сказал, что за этим столиком сидит Ван Хаас…

Господин в баутте, известный в России как Леонид Марков, а среди близких друзей и коллег по работе – как Леня.

Маркиз, оглядел свою соседку и усмехнулся:

– Официант не виноват. Я сам попросил его об этой маленькой услуге. Но ты… нет, я не думал, что ты так низко опустишься!

– Да ты что? – дама перегнулась через столик, щеки ее возмущенно горели. – Как ты мог подумать! Ты что – вообразил, что я опустилась до… почти до проституции? Ты ведь меня знаешь! Я продумала блестящую операцию, просто шедевр! Ван Хаас сам принес бы мне деньги…

– На блюдечке с голубой каемочкой, – насмешливо произнес Маркиз и снял неудобную маску.

– Да, а что? Ты зря смеешься! Я продумала, как можно кинуть его на аукционе… Как минимум сто тысяч!

– Лола! – строго произнес Маркиз. – Ты играешь в слишком опасные игры. Ван Хаас – серьезный человек, его на мякине не проведешь, а пытаться провернуть аферу на здешнем аукционе – это вообще безумие. Организаторы аукционов – настолько тертые и крутые ребята, сами кого угодно кинут. Во всяком случае в одиночку и без наводки нечего и пытаться влезть в этот гадюшник…

– Так что – ты хочешь войти ко мне в долю? Для этого и приехал сюда? – подозрительно произнесла Лола.

– Нет, детка. – Маркиз огляделся по сторонам и, убедившись, что их никто не слышит, склонился к своей визави и сказал: – Я хочу предложить тебе кое-что получше. У меня есть отличная наводка, операция хорошо проработана, и я подумал о тебе. Мы с тобой когда-то отлично работали в паре…

– Ага! – Лола рассмеялась. – Значит, у тебя деньги тоже кончились?

– Не будем о грустном, – Леня махнул рукой официанту, – встретимся завтра в десять утра на террасе отеля «Риальто», я коротко введу тебя в курс дела.

– Так рано? – Лола сморщила носик. – Так рано вставать я давно разучилась!

– Научишься, – строго ответил Леня. – Ну ладно, для первого раза пусть будет в двенадцать.

Поздним утром на террасе отеля «Риальто» было довольно людно. В особенности

это впечатление многолюдности создавала группа американских туристов, сдвинувших вместе два стола и шумно обсуждавших планы на сегодняшний вечер. Кроме них, на террасе завтракала шведская парочка – гренадерского вида девица с длинными бесцветными волосами и такой же длинноволосый парень. Оба были одеты в поношенные джинсы, и парня от девицы отличала только жиденькая бороденка. В углу, подальше от туристов, солидный пожилой господин читал немецкую газету, и молодой мужчина в светло-бежевом костюме и бордовом галстуке пил кофе по-венски, явно кого-то ожидая.

Лучи утреннего солнца одевали нежным колдовским перламутром стены дворца Барбариго, украшенные мозаичными картинами и уходящие в грязно-зеленую воду канала. Из-за поворота выплыли две большие гондолы, полные весело галдящими китайскими студентами, устроившими соревнование между своими суденышками. Поднятые гондолами волны плескали в сваи, поддерживающие террасу отеля, усиливая запах моря, запах водорослей и дальних странствий.

Мужчина потягивал кофе и уже два раза посмотрел на часы. Когда он допил кофе и взглянул на запястье в третий раз, у входа на террасу появилась потрясающе элегантная дама в костюме цвета лососины, жаренной на решетке, и в шляпе более темного оттенка. Официант, сопровождающий даму, нес маленькую плетеную корзиночку.

При виде дамы ожидающий ее мужчина рассерженно привстал, но, разглядев получше ее наряд, походку и то, какое впечатление ее появление произвело на американских туристов, шведскую парочку и даже солидного пожилого джентльмена с газетой, неожиданно успокоился, тихонько усмехнулся и спокойно сел на место.

– Ты опоздала, дорогая, – без всякого выражения заметил он, когда дама приблизилась к его столику.

– Поставьте сюда! – по-французски обратилась дама к официанту, и тот, повиновавшись, машинально отметил, что дама говорит почти без акцента, а у ее приятеля акцент очень заметен.

Официант был выходцем из Польши, но давно жил в Италии и бегло говорил на четырех языках. Он поставил корзиночку на стул из плетеной итальянской соломки, и оттуда тотчас высунулась любопытная лохматая мордочка. Дама села, постелила салфетку на соседний стул и сказала нежным голосом:

– Пуишечка, дорогой, можешь сесть сюда!

Она вытащила из корзинки симпатичного песика породы чихуахуа. Песик жалобно вздохнул и закатил глаза, едва видные из-за шерсти.

– Устал, дорогой, не любишь сидеть в корзинке? – заворковала дама. – Сейчас отдохнем…

Официант слегка кашлянул, напомнив о себе.

– Мне еще кофе, – распорядился мужчина, – а даме…

– Не надо кофе, – поспешно произнесла дама, – принесите чай со льдом и орехового печенья. Пу И очень любит ореховое печенье, – обратилась она к своему визави, когда официант удалился.

– Кто? – изумился он, переходя на русский.

– Я назвала его Пу И – в честь последнего китайского императора, – объяснила дама, тоже переходя на русский, – мне кажется, ему это будет приятно.