Капкан для призрака

Карр Джон Диксон

Эдвард Генри — профессиональный государственный чиновник, Каллингфорд Эббот — богатый энтузиаст, рассматривающий свою задачу как жизненно необходимую миссию. Эдвард Генри суров и сдержан; Эббот, с моноклем и пышными седыми усами, уже стал популярной личностью и почти каждый вечер ужинает в большом золотисто-синем зале «Кафе Ройал». Эббот тоже умеет быть суровым, однако, когда нужно, способен проявить понимание. Его конек — это оккультизм и сверхъестественные явления, тем не менее он с уважением относится к техническому прогрессу.

— Запомни, —

сказал он Гарту около двух недель назад, — что хорошая полицейская работа означает просто хорошую организацию плюс новые идеи. К примеру, это твое увлечение… как ты его называешь? Психоанализ?

— Да, психоанализ — это один из возможных терминов.

— Ну вот! Мы заставили судей принимать в качестве доказательства отпечатки пальцев. Скоро мы заставим их признать, что пулю, выпущенную из ствола с определенной нарезкой, тоже можно точно идентифицировать. А в один прекрасный день мы, возможно, станем пользоваться и психоанализом.

Поэтому Гарт, который сейчас звонил Каллингфорду Эбботу в Скотленд-Ярд, очень надеялся на проявление здравого смысла. Однако его надежды рассеялись.

— Ошибка? — повторил четкий иронический голос Эббота. — Нет-нет. Инспектор Твигг вовсе не мошенник, и это вовсе не ошибка. В деле этой дамы из Фэрфилда и речи нет о какой-то ошибке.

— В деле Бетти Калдер?

— Да, ее зовут именно так.

— Да нет, я серьезно! Неужели ты полагаешь, что я поверю в эту чушь? Ты ведь не можешь привести мне ни одной причины, по которой я должен буду поверить во все это.

— Дорогой друг, — нетерпеливо сказал Эббот, — веришь ты или не веришь, это роли не играет. Это попросту факт! А если говорить о причинах, так ведь они существовали до этого твоего психоанализа. Ты забываешь о тех субъектах, которые в это замешаны.

— Каких субъектах?

— Когда какой-нибудь наш провинциал, скорее всего женатый, хочет отдохнуть от семейной жизни и немножечко кутнуть, он садится в поезд, который привозит его к судну, отплывающему в Париж. Да или нет? Так ведь поступают многие, верно?

— Да. Ты тоже так поступаешь.

— Естественно. — Тон Эббота стал резче. — Однако я не тот субъект, который замешан в самую свежую аферу с шантажом.

— А кто он, этот субъект?

— Хочешь, чтобы я сказал тебе по телефону?

— Хочу!

— Это один твой приятель, фамилия которого Боствик. Винсент Боствик.

Гарт оглянулся. От телефонного столика он хорошо видел библиотечку и краешком глаза — приемную. Майкл стоял у книжных шкафов, однако смотрел в холл. А Твигг теперь стоял в дверях приемной. Оба, казалось, окаменели. Твигг по-прежнему что-то насвистывал сквозь зубы. Оба стояли так, словно могли слышать этот слабый голос на другом конце провода.

— Гарт! Черт возьми! Ты слушаешь?

— Слушаю.

— Позволь прочесть тебе кое-что из дела этой женщины, — продолжил Эббот. — Девичья фамилия — Элизабет Стакли. До того как на ней женился старый Калдер — ему было семьдесят три, и он был совсем немощен, — она целых три сезона танцевала в «Мулен

Руж». Там давно неравнодушны к английским красоткам. Ты видел ее когда-нибудь без одежды?

— До сих пор я не имел такого удовольствия, — вежливо ответил Гарт.

— Я хотел сказать, — тем же медовым голосом произнес Эббот, — видел ли ты ее в купальном костюме? Насколько мне известно, один или два раза видел. Однако забудь об этом, если тебя это уязвляет. Ты обратил внимание на ее ноги? Это ноги танцовщицы. Я прав?

Когда она танцевала в «Мулен Руж», у трех мужчин возникли из-за нее большие неприятности, хотя в конце концов они вернулись в Англию. Их имен я не могу тебе назвать, однако дело не в именах. Один из них — биржевой маклер, другой — депутат от консервативного округа, и еще один — директор частного банка. Во всех трех случаях твоя подруга Бетти выслеживала джентльмена, писала ему письмо либо навещала его. Когда он скрывался от нее, она в конце концов обращалась к его жене. Как там было дело с двумя первыми, неизвестно, но все как-то уладилось. А вот банкир застрелился.

Стало тихо.

Инспектор Твигг продолжал фальшиво насвистывать.

— Он застрелился осенью 1902 года, как здесь написано, — продолжал Эббот. — Гм! Мисс Бетти удалось избежать наказания; родственники покойного подтвердили, что его шантажировали, однако подать заявление отказались. В следующем году она вышла замуж за сэра Горация Калдера и вплоть до его смерти, последовавшей спустя два года, жила на Ямайке. Прошлым летом, до того как познакомиться с тобой в Остенде, она опять была в «Мулен Руж».

Каллингфорд Эббот снова замолчал. Его легко было представить себе: энергичного, никогда не испытывающего усталости, с моноклем, прижатым к левому глазу, склонившимся над документами.

— Послушай, Гарт. Считают, что Калдер как следует обеспечил ее. Ну, не знаю. Я бы сказал, что вилла у моря довольно скромна.

— А какой она должна быть?

— Ну, ладно. А разве в Лондоне на Патни-Холл она не живет в таком же импозантном небольшом домике? Есть еще одна вещь, которая, возможно, имеет лишь теоретическое значение. Прошлым летом, также в Париже, она принадлежала к одной сатанинской группе.

— К чему?

— К сатанинской группе. Довольно непристойные ритуалы в честь старика Люцифера. В Париже всегда имеется что-нибудь такое для новых фанатиков и огромного количества скучающих бездельников, жаждущих острых ощущений.

— О боже, Эббот! По крайней мере, надеюсь, у вас там не утверждают, что Бетти обладает какими-то сверхъестественными способностями.

— Нет, вряд ли. Но ты спрашивал о причинах. Если ей нужны деньги, это объясняет, почему она вернулась в «Мулен Руж», чтобы немножко пошантажировать. Если она принадлежала к каким-то сатанистам, это объясняет, почему она так охотно появляется почти обнаженной. Впрочем, тут ее одобрили бы большинство женщин, даже самых уважаемых, если бы у них хватило на это смелости. Но ты тем не менее не расстраивайся, дружище.