Капкан любви

Мид Джулиет

— Нет, не у меня лично, а у Кандиды. Не вижу причин, зачем ему выставлять себя этаким добреньким дядюшкой после того, что он сделал с женой и собственным ребенком. Это вопрос принципа. В любом случае, я больше не хочу о нем говорить.

Выбросив из мыслей Джека Делавиня, Тедди вспомнила о Глории.

— Помнишь, Чарльз, ты обещал рассказать мне о своих отношениях с Глорией?

Чарльз заказал еще два кальвадоса, явно нуждаясь в подкреплении.

—

Это был... хм, интересный эксперимент, — начал он неопределенно, — очень интересный эксперимент, — Тедди внимательно ждала, зная привычку Чарльза начинать рассказ издалека. — Думаю, она не в моем вкусе, вот и все.

— Как, после таких трудов? Давай рассказывай мне, что случилось! Выкладывай все! Тебе ведь не удалось затащить ее в постель, так? — Тедди ткнула Чарльза кулачком в ребра, и он сердито взглянул на нее.

— Это в высшей степени обидное обвинение, молодая леди, и не достойное леди, могу добавить. В действительности ты ошибаешься. Я затащил ее в постель, это оказалось нетрудно. Это было чрезвычайно легко — я даже не поставил ей ужин. Она согласилась, что мы останемся дома.

— Итак? — Тедди была как на иголках. — Что случилось? Ты не увлекся ею? Или ты не справился с этим делом? — рассмеялась она, и Чарли принял вид оскорбленного достоинства.

— С возрастом ты становишься все вульгарнее, Теодора. Боже, что на это сказала бы твоя безгрешная бабушка! Вижу, однако, что мне придется спуститься до твоего уровня. Нет, ты не права во всех отношениях. Должен сказать, что параметры юной Глории достаточно высоки на шкале трахпригодности, как говорится между нами, парнями, и у меня не было проблем с исполнением. Никаких. — Чарльз и выглядел, и говорил в высшей степени напыщенно.

— Тогда что же с ней не так? — настаивала Тедди. — Она выглядит так, будто твои мечты воплотились в реальность... привлекательная, сговорчивая, дешевая... Догадалась! Ее рот! Она тебе ни слова не дает высказать.

Чарли заговорщически склонился к ней через стол.

— По правде говоря, Тед, на что я не могу пожаловаться, так это на ее рот... если не говорить о том, что оттуда выходит. Рот этой женщины способен прососать мячик для гольфа через поливальный шланг...

— Ты отвратителен, Чарльз! — засмеялась Тедди, а Чарльз, увлекшись рассказом, продолжал.

— Нет, вся проблема в том, что она не в меру страстная. Впервые в жизни я столкнулся с подобным. Она буквально не может от меня отцепиться. Я из-за этого чувствую себя... как бы сказать... так, будто я — женщина и меня используют.

На лице Чарльза вновь отразилось оскорбленное достоинство, так как бар зазвенел от хохота Тедди.

— Я никогда еще не слышала ничего смешнее!

— И еще кое-что о ней, Тед. У меня сложилось впечатление, что она весьма неразборчива в своих партнерах.

— Конечно, нет, если она спала с тобой! — Тедди хохотала так, что на них стали оглядываться.

—

Прекрати, я не это имел в виду. Я намекал, что она спит с женщинами...

— И ты называешь это неразборчивостью? Это уж слишком! Она сама говорила тебе о своей бисексуальности?

— Не совсем, но она много говорила о других женщинах... в сущности, она много говорила о Майке. Но еще больше — о тебе.

— Подумаешь, большое дело! Просто у нее богатая фантазия. Честно говоря, Чарльз, ты с каждым днем становишься все более ограниченным и занудливым! Я не верю ни единому твоему слову. Ты и сам с фантазиями...

Чарльз взглянул на нее серьезно, отставив все шутовство.

— Я признаю это, Тедди. Я всегда мечтаю о тебе, когда я с другими женщинами — по крайней мере, с некоторыми другими женщинами. Я всегда фантазирую и, может быть, всегда хочу фантазировать. Но запомни мои слова, что-то смешит Глорию Мак-Райтер. Она насмехалась над тобой. Я бы не хотел оказаться в дураках насчет нее.

Тедди взглянула на свой бокал, словно хотела взболтать кальвадос.

— Майка очень многое с ней связывает по работе, и, конечно, он много времени проводит с ней. Гораздо больше, чем со мной. Она считает, что я сдерживаю его, мешаю его карьере, — ее голос стал тихим и грустным, а во взгляде, брошенном на Чарльза, заблестели слезы.

Чарльз почувствовал приступ гнева. Какого дьявола сердце Тедди принадлежало такому человеку, как Мичинелли? Кто был такой этот Мичинелли, чтобы ему принадлежало чье-то сердце? Меньше всего на свете он хотел разговаривать о Майкле Мичинелли.

— Это звучит грубо, Тедди, но есть ли у тебя хоть капля понимания, что из себя представляет Майк? — высказался он. — Ты отдала ему больше, чем ему следовало даже мечтать.

— Не знаю, Чарльз. С недавних пор меня преследует чувство, что он больше меня не любит. Он кажется таким... отчужденным. И моя работа нам мешает — мы не видимся неделями, он больше не рассказывает мне о своих делах...

— Знаешь, Тед, если ты выйдешь замуж, такое рано или поздно наступит в любом случае. Не беспокойся об этом. Я уверен, что он любит тебя.

Тедди тоскливо взглянула на него сквозь слезы.

— Ты уверен? Ты в самом деле уверен?

Чарльз долго избегал обсуждения с Тедди ее жениха, опасаясь, что любые нападки на Майка просто положат конец их долгой дружбе, но замечательный кларет Филипа Редмейена, а затем и кальвадос, добавили огня в его пристрастность и пустили его осторожность на ветер.

— Ну, если ты настаиваешь — нет, не уверен. Если ты и впрямь хочешь знать, что я думаю, так вот — я думаю, что он не любит тебя. Я думаю, что он любит только себя. Я думаю, что он — негодяй, подонок и полный ублюдок, а ты — дура, раз собираешься за него замуж. Вот! Именно это я и думаю!