Капкан на честного лоха
Шрифт:
Он дозвонился с первого раза, попросил администратора пригласить к телефону Эдика Балагуева. Ответом было долгое молчание, чье-то перешептывание на другом конце провода. Наконец, администратор ответил, что Эдик трагически погиб несколько дней назад. Общий ответ.
– Его застрелили из ружья, картечью? – уточнил Островский.
– Откуда вы знаете? – насторожился администратор.
– Деточка, я ведь в милиции работаю, а не в богадельне, – ответил Островский. – Всего наилучшего. Береги себя.
Островский
Надо было раньше чесаться: наводить справки, интересоваться судьбой Климова. Глядишь, Ашкенази остался бы жить. И Финкель тоже. Впрочем, о собственной жизни не поздно позаботиться и сейчас. Островский набрал номер домашнего телефона. Жена ещё не спала.
– Что случилось, Егор? – голос Вероники звучал тревожно.
– Так, одна небольшая неприятность, – усмехнулся Островский. – Пару часов назад отстрелили голову Тамазу. Один маньяк сбежал из психушки тюремного типа и теперь устроил на нас охоту
Островский не стал тратить драгоценное время на сомнительные остроты. Жену надо было напугать, чтобы поверила в реальность угрозы, а не думала, что у мужа развивается паранойя. В ярких деталях он описал страшную гибель Финкеля и Ашкенази, сказал, что теперь очередь дошла и до самого Островского. Не исключено, и до его близких.
Короче, немедленно, прямо сейчас, он высылает на квартиру вооруженных до зубов парней, которые неотлучно, день и ночь, станут охранять покой жены и сына. Ни Вероника, ни Сергей не должны шага ступать за порог. Отменить все встречи, походы в магазины и увеселительные мероприятия.
Островский и сам отменит все, что запланировал на ближайшее время. Он будет держать оборону, пока убийцу не обезвредят. Сегодня он останется ночевать в своем рабочем кабинете, отсюда легче управлять людьми и контролировать ситуацию.
– Егор, ты не шутишь? – голос жены дрожал. – Это не очень удачная…
Если Островский хотел её напугать, то попал в яблочко.
– Дорогая, такими вещами не шутят.
Островский вызвал к себе Виктора Черных, руководителя охраны. Коротко обрисовал картину: за Островским начал охоту опасный психопат, возможно, у него есть сообщники. Жертвами психа уже стали два близких друга Островского. Возможны любые неожиданности.
Островский велел собрать пять-шесть надежных хлопцев, выдать им автоматическое оружие и отправить на его квартиру. Сам Черных домой не уходит, теперь его рабочее место здесь. На казарменном положении они будут находиться, пока не открутят башку убийце.
– Я знаю этого человека, он скоро нарисуется, очень скоро, – пообещал Островский. – Этот гад хочет увидеть меня. Просто мечтает. И тогда… Я предвкушаю большой удовольствие. Перед тем, как эту суку упакуют в мешок для трупов, он поймет, что такое настоящая боль.
Отпустив Черных, Островский разобрал диван. Разделся, потушил свет, долго смотрел в темный потолок. На потолке плясали отблески неоновой рекламы. Островский поднялся с дивана, опустил жалюзи, в кабинете стало темно, как в могиле.
Островский поднялся, натянул майку, поставил на журнальный столик шахматную доску и вызвал Черных. Начальник службы безопасности ещё не спал, но собирался отойти ко сну. Он доложил, что приказ шефа выполнен. На его квартире дежурят…
– Ладно, – махнул рукой Островский. – Садись, Витька. Играешь белыми или черными?
Черных погладил ладонью бритую налысо голову, выбрал белые. И быстро проиграл партию. Победа не вдохновила Островского, Черных далеко не самый сильный партнер. Прикурив сигару, Островский развалился в кресле, глотнул из чашки холодного чая.
– Вообще-то говоря, этот псих, который начал охоту за моими друзьями и мной, не совсем псих, – сказал он. – Точнее, он вообще не псих. Когда-то мы были друзьями. Настоящими друзьями. В свое время мы разошлись с ним во взглядах на бизнес. Попросту говоря, поругались. Витька, у тебя были настоящие друзья?
Черных задумался так глубоко, что лоб пошел морщинами.
– Да, конечно, – ответил он. – У меня был друг, с котором мы несколько лет назад познакомились на отдыхе в Сочи. Позже наше знакомство переродилось в дружбу. В настоящую мужскую дружбу. Я сблизился с его семьей. Какое-то время я трахал его жену. И дочку тоже трахал. Молоденькая такая, симпатичная девочка. А он трахал кого-то на стороне.
Островский почесал подбородок, он был озадачен столь вольным толкованием понятия «дружба».
– Короче, дружба была вот такая, – Черных погрозил неизвестно кому тяжелым налитым кулаком. – Крепкая, как морской канат. Но потом мы тоже немного поссорились. Тоже не сошлись во взглядах. Опять из-за женщин.
Островский горько вздохнул.
– Я, собственно, не о твоем блядстве спрашивал. Спрашивал о дружбе.
– О дружбе? – не понял Черных.
– Ладно, Витек, ступай, – махнул рукой Островский.
Да, Черных совсем оскотинился, он безнадежен в своей моральной тупости. Трахать чужую жену и чужого ребенка в его представлении значит дружить семьями. Островский, отпустив начальника службы безопасности, снова погасил свет, лег и, обхватив ладонями голову, долго лежал на спине. Сна не было.
Климов сидел за столом и ладонью перекатывал с места на место гранату Ф-1 без взрывателя. Катал гранату так, будто это был апельсин или яблоко.
За окнами дачной веранды наливалось всеми цветами жизни молодое прекрасное утро. Но Климову было не до лирики. Он думал о том, как встретиться с Островским. Однако ни один мало-мальски остроумный вариант не приходил в голову. Островский окружен бойцами своей охраны. Весь день напролет торчит в офисе, почти никуда не выходит. В магазинах, театрах и питейных заведениях не бывает. Поздним вечером отправляется домой в сопровождении все тех же вооруженных громил.