Капкан на честного лоха
Шрифт:
– Брось. Посмотри на себя в зеркало. Что осталось от твоей жизни? От тебя самого? Какой-то жалкий урод с куском гнилого ливера вместо мозгов. Но я дам тебе шанс. Только один шанс.
Климов отступил назад, поднял табуретку за ножку. Затем выглянул в раскрытое окно, словно проверял, высоко ли падать. Он поставил табуретку на подоконник, отступил на шаг, медленно вытащил ствол из-за пояса.
– Садись на табуретку.
– Там высоко. Вы сбросите меня вниз.
– На счет три я стреляю, – Климов направил дуло
Лицо Чайкина покрылось холодным потом. Эта мука, эта изощренная пытка в сто раз хуже ломки. В тысячу раз хуже.
– Я не удержусь. Я боюсь высоты. У меня голова кру… кружится.
– Раз, – сказал Климов.
Чайкин встал. Со стороны было заметно, как вибрируют его коленки. Ухватившись за раму, он поставил одну ногу на подоконник, обернулся.
– Нет, не могу. Я… У меня…
– Два, – продолжил счет Климов.
Чайкин оттолкнулся ногой от пола, забрался на подоконник, согнувшись в пояснице, опустил зад на табуретку, сел лицом в комнату. Вцепился пальцами в сидение.
– Рассказывай, – Климов засунул пистолет за пояс.
– Я не убивал, – затряс головой Чайкин. – Клянусь всеми богами. В ту пору мы иногда брали дрянь у официанта Балагуева. С этим чертовым официантом был хорошо знаком Макс Короленко. Тот задолжал официанту бабки. Короленко уговорил нас с Осколуповым подписаться на это дело. Сам он, сука, крови боялся. Официант обещал нам списать долги и дать по пять тысяч гринов на рыло. А дал только по пять сотен. Он нас поимел, мразь…
– Как все происходило? – оборвал Климов.
– Ну, мы с Осколуповым вошли в номер, потому что дверь оставалась открытой. Официант познакомил нас с девчонкой за пару дней до дела, представил своими друзьями. Девчонка нам доверяла. Она сидела на стуле, из одежды на ней были одни трусы. Она спросила, можно ли ей одеться и уйти. Осколупов промолчал, зашел сзади, накинул веревку ей на шею. Повалил девчонку на пол. Она даже не успела закричать. А я только держал её за стропила, за ноги то есть. Встал на корточки и держал ноги. Через пару минут она затихла. Это правда.
– Что делал Короленко?
– Он, гад, в коридоре стоял. Зашел в номер, когда мы с Осколуповым все кончили.
Климов шагнул вперед, положил ладонь на сиденье табуретки, между расставленных ног Чайкина. Табуретка качнулась, Чайкин задрожал.
– Дальше рассказывай.
– Короленко засунул обрезок веревки в ваш портфель. Ну, вроде как это улика для следствия.
– А потом ты и Короленко перерезали девчонке горло? Так?
Чайкин слизал языком кровь с верхней губы. Больше всего на свете он боялся соврать. Но и правды боялся.
Цыганков стоял в глубине двора, курил и, задрав голову кверху, наблюдал, как мужчина на седьмом этаже, поставив
– Или ты один резал горло? – повторил вопрос Климов.
Чайкин сглотнул слюну и выпалил:
– Нож только для того и был нужен, чтобы приложить его рукоятку к вашим пальцам. А затем бросить под кровать. Вот для чего. Если хотите знать про девчонку… Она была уже мертвой.
– Мертвой? – переспросил Климов.
– Уже откинулась. Осколупов сунул мне в руку нож и шепчет: «Режь ей горло, мать твою. А то я давил, а ты, выходит, чистенький? Тогда хрен тебе на рыло вместо денег». Говорю же, она мертвая была… Это без разницы, резать её или не резать. Нужен был только нож со следами крови и вашими пальцами. За это и платили. Ну, я один раз чирикнул ей по горлу. И один раз Короленко.
– Один раз, – повторил Климов. – Тебе нужно было ширнуться и денег на лапу. А ты, пасть сучья, подумал, что сделают со мной? Когда найдут обрезок веревки в портфеле, нож под кроватью? Подумал, что невиновного человека измордуют, сделают инвалидом, сгноят в лагерях? Подумал?
– Меня заставили, – закричал Чайкин. – Они меня…
– Вот ты и соврал.
Климов с силой оттолкнул от себя сиденье табуретки. Полетев спиной вниз, Чайкин коротко вскрикнул, взмахнул руками. Его лицо перекосилось от ужаса, челюсть отвалилась.
Снизу Цыганков видел, как мужчина выпал из окна. В полете он ухватился за ножку табуретки, дважды перевернулся через голову. Между четвертым и третьим этажом с ноги человека слетел ботинок. Чувак так и не выпустил табуретку из сжатой ладони, рухнул грудью на козырек подъезда. Звук падения получился негромкий, будто капот машины с размаху захлопнули. Маргарита передернула плечами, села на заднее сидение «Жигулей». Двор был пуст. Никто не побежал на тот первый единственный крик, не поднял шума. Город жил своей жизнью. Издалека доносился гул близкой улицы, шуршали тополиные листья. Цыганков выплюнул окурок и перекрестился.
Через пару минут из подъезда вышел Климов.
Ранним утром Климов с женой пешком дошагали до шоссе.
Поймали машину и через час вышли на Большой Дорогомиловской улице рядом с Киевским вокзалом. До отправления поезда оставался целый час. Они зашли в кафе быстрого обслуживания, взяли бутерброды, газированную воду и мороженое.
Уселись за столиком у окна, поставив на пол дорожную сумку. Маргарита поправила темные очки, надвинула на лоб поля шляпки и неожиданно заговорила хриплым шепотом.