Капкан

Никольская Наталья

В спальне я перерыла все постельное белье в шкафу, стараясь класть его на место ровно, чтобы скрыть следы своего преступления.

Потом полезла в трельяж. Тщательно обследовала письменный стол. Перебежав в другую комнату, я остановилась. Дело в том, что здесь особенно нечего было осматривать. Диван, кресла, тумбочка под телевизором. Я залезла в тумбочку, но кроме видеокассет в ней ничего не было.

Я посмотрела на книжный шкаф. Хорошо бы, конечно, его проверить, но если я стану перетряхивать каждую книжку, то рискую

задержаться здесь надолго.

Вытаскивая по несколько книжек из каждого ряда, я передвигала остальные в надежде, что Маслов что-то хранит между книгами. Надежда моя не оправдалась.

Вскоре я уже выскакивала их квартиры Маслова, закрывая дверь, и бегом бежала по лестнице.

Похоже, что ничего компрометирующего Вадима Маслова у него дома нет. А может, и вообще нигде нет.

Посмотрим, найду ли я что-нибудь у Воронова. Вполне вероятно, что и визит к нему окажется напрасным.

Я долго слушала гудки в телефонной трубке, свидетельствующие о том, что Михаила нет дома. Наконец, решилась.

Я поднялась на нужный мне этаж и снова остановилась перед дверью. Теперь предстояло решить вопрос о том, как попасть в эту квартиру.

То, что я так удачно смогла проникнуть к Маслову, меня совсем окрылило и я позабыла, что добрые Пелагеи Ивановны встречаются в наше время крайне редко, а чаще всего можно встретить злобных мегер, вроде вон той тетки с огромной собачищей, спускающейся по лестнице и бросающей на меня подозрительные взгляды.

Я улыбнулась мегере и даже похвалила ее «милую собачку». Мегера не превратилась от этого в фею, но прошла, не задав мне никаких вопросов.

Я стояла и вздыхала перед дверью Воронова. Как же ее открыть? Как это в фильмах ловко делают взломщики-профессионалы и непрофессионалы? Например, с помощью шпильки.

А знаменитый Остап Бендер вообще смог открыть квартиру несчастного инженера Щукина без всяких инструментов, только умело орудуя прокуренным ногтем.

Я нерешительно вынула из своих волос шпильку и принялась тыкать ею в замочную скважину. Мои жалкие попытки не увенчались успехом.

Больше у меня не было никаких подручных средств. А ногти такие короткие, что уж ими точно дверь не откроешь.

Я машинально открыла сумку и извлекла из нее свои ключи. Абсолютно не надеясь на успех, я вставила ключ от своей квартиры в замочную скважину. И тут я начала верить, что чудеса бывают! Потому что мой ключ легко повернулся в замке, отпирая его.

– Господи! – чуть не воскликнула я. – Неужели ты все-таки есть?

Строго говоря, благодарить за такую удачу следовало не Бога, а всеобщую стандартизацию, так характерную для нашей страны. Я еще никогда не была так рада тому, что у нас практически у всех одинаковые квартиры, мебель, обои на стенах, а особенно дверные замки!

От души порадовавшись этому обстоятельству, я уверенно вошла в квартиру Воронова.

Слава Богу,

что книжного шкафа у Михаила в квартире не было. Наскоро перетряхнув постельное белье в шифоньере, я бросилась к письменному столу.

В нем лежало несколько колод карт, как использованных, так и запечатанных. Точно такой же лист с чертежом для игры в преферанс, какой я видела у Маслова-младшего дома. Какие-то календарики, наклейки, спичечные коробки – очевидно, все то, что коллекционировал Воронов в детстве. Надо же, он, оказывается, сентиментален, если до сих пор хранит эту чепуху.

Неужели и здесь облом? Столько хлопот и все зря? Я машинально взяла в руки колоду карт в коробочке и стала их рассматривать. Карты были очень красивые, яркие. Вот еще одна колода с изображенными на каждой карте обнаженными красотками. А вот вообще очень интересная коробочка, похоже, старинная.

Я взяла заинтересовавшую меня коробочку с картами и только хотела их достать, как из нее выпал маленький листочек бумаги. Я заглянула в него. На нем было написано всего несколько слов: «10 000 S, до двадцатого». Маслова убили восемнадцатого.

Очень интересно. Чей это почерк? И что вообще все это означает?

Я положила листочек в сумку и пошла к выходу. Я стала спускаться по лестнице на тот случай, если Воронов вдруг сейчас вернется, чтобы не столкнуться с ним в лифте.

Только я прошла несколько ступенек, как услышала шум открывающихся дверей лифта на этаже, где жил Воронов. На всякий случай я решила взглянуть, кто выйдет из лифта. Каково же было мое удивление, когда я увидела выходящую Валерию, подругу Вадима Маслова. Я прижалась к стене и затаила дыхание.

Она была чем-то обеспокоена. Как-то нервно нажимала на кнопку звонка, потом поморщилась, вытащила из сумочки блокнот, выдернула из него листочек, щелкнула шариковой ручкой и начала что-то быстро писать. Потом просунула листочек в щелочку между дверью и косяком и опять скрылась в лифте.

Я подбежала к окошку и посмотрела в него. Валерия вышла из дома и села в черный «Джип», стоявший у подъезда. Я не очень хорошо разбираюсь в марках автомобилей, но что это был именно «Джип», голову даю на отсечение. Валерия села за руль, и машина рванулась с места.

Я подошла к двери и выдернула листок. На нем ровным мелким почерком было написано:

«Миша, она была сегодня у Вадима. Ты что, не сделал то, что нужно? Она становится опасной»!

Вот так номер! Очевидно, речь идет обо мне. Значит, Валерочка работает на два фронта? Или они все заодно?

Нужно ехать домой, подкрепиться вином и хорошенько подумать. Я поймала машину, не думая о расходах, и поехала домой. Дома я все рассказала Павлу.

– Послушай, Оля, – встревоженно сказал он, – хватит тебе этим заниматься. Все. Это становится опасным для тебя. Я не хочу, чтобы ты пострадала, как Полина.