Капля дёгтя и полмешка радости
Шрифт:
На улице дул сильный ветер. Кругом под ногами белели лужи, а по тёмно-серому небу медленно ползли большие, тяжёлые тучи.
— Сейчас опять дождь пойдёт, Павлик весь промокнет. На нём одна курточка, — вздохнула Олечка.
— Она непромокаемая, — постарался я успокоить Олечку.
— Искать его нужно, — решительно заявил Вадик, — он ведь не знает, что мы нашли лису.
— Нужно, нужно! — зашумели октябрята.
А Светка смущённо сказала:
— Меня не пустят, уже поздно.
— И меня не пустят. Меня,
— Идите все домой и будьте спокойны: Павлик наверняка скоро придёт. Вон какая погода, — сказал я октябрятам и побежал к Степану Григорьевичу…
— Павлика нет. Что же делать?
— Подождём немного, — сказал Степан Григорьевич. — Если не придёт до десяти, обратимся в милицию.
Я попросил Степана Григорьевича разрешить мне погулять с Арсом, пока не хлынул дождик, и вышел с ним во двор. Во дворе было неуютно, и мы пошли в парк. Обошли несколько дорожек и оказались за кинотеатром, возле нашего шалаша. Вдруг Арс насторожился. Из шалаша слышалось чьё-то всхлипывание.
— Арс, за мной! — приказал я металлическим голосом, и мы бросились к шалашу.
На ветках, которые мы с ребятами натаскали, чтобы удобнее было сидеть, лежал Павлик и ревел, как самая настоящая девчонка. Арс узнал его и принялся лизать в лицо.
— Всё пропало, — глотая слёзы, сказал мне Павлик, — я ни за что больше не вернусь домой…
— Успокойся, — сказал я, — лиса нашлась, а о том, что она убегала, Нина Петровна не знает.
— Где нашлась? — перестав плакать, спросил Павлик.
— В цирке. Она, когда выскочила из машины, туда побежала. По старой памяти.
— Какой же я дурак! Осёл! — начал ругать Павлик сам себя. — Не догадался, что цирк близко. Ведь ей, кроме цирка, бежать больше некуда.
— Мы бы тоже не догадались. Это Степан Григорьевич… — Признался я. — Пошли! Твой отец уже интересовался, где ты пропадаешь.
Павлик поднялся с веток и сказал:
— Знаешь, Петька, после того, что произошло, я больше не могу быть тайным шефом.
Я хорошо понимал состояние Павлика, но всё же спросил его:
— Почему?
— Потому что тайный шеф должен быть находчивым и ловким, а не таким растяпой, как я.
— Какой же ты растяпа, если у вас произошла авария. — Это же ЧП. Вон ты даже поцарапанный. Лоб себе рассадил.
— Никакой аварии у нас не было. Затормозил шофёр резко, вот и всё, — отмахнулся он и, посмотрев на меня так, как смотрят на своих родителей провинившиеся дети, просительно сказал: — Поклянись, что ты никому меня не выдашь.
— А что такое? — насторожился я.
— Поклянись, тогда скажу, — упрямо повторил он.
— А чем?
— Ну, хоть двойкой в четверти.
Это была наша самая неприятная клятва, но я всё же произнёс её.
— Если я
Павлик посмотрел на меня ещё пристальней и неожиданно заявил:
— Я сам отпустил лису.
— Сам?! Зачем?
— Чтобы ребята увидели, как ловко и быстро я её поймаю. Ведь тогда во дворе вы поймали лису без меня.
«Вот, оказывается, что заело Павлика». Я ужасно разозлился на него. Столько хлопот и неприятностей причинил. И всё из-за своего неуместного хвастовства.
— Этого я от тебя не ожидал, — сурово сказал я Павлику.
— Я думал, что тут же поймаю лису и все будут рады. Тогда наш авторитет ещё больше укрепился бы. А она ускользнула в подворотню, — начал оправдываться он.
— «Думал», — передразнил я Павлика, — а вместо тебя лису нашли мы.
— Это-то и плохо, — вздохнул Павлик. — Вот если бы вы не нашли лису, а я догадался бы, что она в цирке, было бы всё по-другому.
— Если бы да кабы… — Проворчал я. — Раз так не получилось, перестань хоть теперь людей волновать. Пошли домой!
— Хорошо, я пойду, — покорно согласился Павлик, — но я всё равно не покажусь октябрятам на глаза до тех пор, пока не придумаю, как мне восстановить свой авторитет.
— Придумывай скорее, — сказал я Павлику, — а то может случиться так, что мы потеряем не только авторитет, но и самих октябрят. — И я рассказал Павлику про встречу с вожатой у Степана Григорьевича и про пионерский актив, который она собирается провести.
СТРАННЫЕ ПОМОЩНИКИ
Как я ни убеждал Павлика, он был уверен, что наши подшефные втихомолку смеются над ним:
«Что это за вожатый? Всех учил, как обращаться с животными, а сам дрессированную лису приманить не смог».
А если бы они ещё знали, что Павлик отпустил лису нарочно, чтобы показать свою ловкость, а вместо этого обнаружил одно неумение, они совсем бы стали его презирать.
Павлика ужасно мучило всё случившееся. И потому на следующее утро, когда я зашёл за ним в школу, своё решение он не изменил.
— Пока не сделаю что-нибудь выдающееся, ни за что не покажусь октябрятам, — твёрдо повторил он.
— Что же ты сделаешь? — спросил я.
— Ещё не знаю, — задумчиво ответил Павлик.
Надеяться на то, что Павлик придумает что-то сам, было смешно. С первого по четвёртый класс он отличный бессменный санитар, прекрасно катается на велосипеде, в медицине лучше многих взрослых разбирается, но насчёт фантазии… с этим у Павлика дело обстоит хуже, чем у второгодников с ученьем. Когда нужно что-то придумать, Павлик только морщит лоб, а сам ждёт, что подскажут другие. Вот почему я понимал, что Павлику нужно помочь. Но, как назло, мне гоже ничего стоящего в голову не приходило.