Капля крепкого
Шрифт:
— А третий сказал, — подхватил Грег, — что, кинув его на коке, Джек сделал ему тем самым огромное одолжение. А четвертый выдал: «Эй, да кто только не трахал мою жену. Все трахали, кому не лень». Опять забыл, как там ее звали?
— Люсиль. Ну а пятый сидит за решеткой, и Джек никак не мог пробраться к нему, чтобы извиниться. А если бы даже и смог… Черт, не важно, потому что не было этого. Пять имен, и все они чисты, но это еще не означает, что никакой связи тут нет. Просто мы ее не нашли.
— Что означает «мы», Кемо Сабе? [38]
Я
— Намек понял, Грег. Тебе это не по зубам, да и мне тоже. Не будет нам блюдечка с голубой каемочкой.
— Зато у тебя голова на плечах. Нет, ради бога, только не извиняйся. Да, и у меня она тоже есть. А как же иначе?
— А я все думаю о второй пуле.
— Той, что угодила в рот?
Я кивнул:
— Это означает послание. Хотя зачем сперва убивать человека, а уж затем оставлять ему послание, ума не приложу, всегда удивлялся. И вообще, кому оно предназначалось?
38
Кемо Сабе — эту фразу использовал вымышленный герой, индеец Тонто из популярной телепрограммы «Одинокий рейнджер», в переводе может означать «верный друг» или «разведчик».
— Ну, иногда просто убивают кого-то, чтобы преподать ему урок. Но человек мертв, так что урок вряд ли пойдет ему впрок.
У меня в подсознании начала формироваться некая пока невнятная мысль. Грег продолжал что-то говорить, но я отключился. Не слушал его, пытался сформировать эту мысль, а потом вдруг вскинул руку, прервав Грега на полуслове.
— Это была не месть, — заявил я.
— С чего ты взял?
— Стрельба. Это не был рассерженный человек из списка или не из списка, который решил с ним поквитаться. Он хотел заставить его замолчать. Навсегда.
— В смысле: «Чтобы никому больше ни слова», так, что ли?
— Скорее всего. В самом этом убийстве агрессии или злобы не было.
— Без злобы выпустил в человека две пули?
— Если избивают, агрессия и злость налицо. Саттенштейн задал ему хорошую трепку. Бить человека по физиономии, пока она не превратится в гамбургер, — это злость. А быстро и эффективно устранить кого-то — это совсем другое.
— Но с определенной целью.
— Думаю, да.
— Чтобы не проболтался.
— Может, дело вовсе не в том, что он успел сказать. А в том, что еще мог сказать.
— И он хотел помешать ему сделать это. Но…
— Девятая ступень, — пробормотал я. — Из чего она складывается?
— Как она работает? — Грег недоуменно уставился на меня. — Ну, берешь свой список Восьмой ступени…
— Нет, как она работает, я примерно представляю, и как ты направляешь своих подопечных — тоже. Но каковы основные требования? Перед началом каждого собрания слышу о каком-то особом языке этой ступени, будто бы на стене всегда висит девиз с главным правилом. Что именно там сказано?
— Так, дай-ка сообразить. Могу, конечно, и ошибиться,
— Так кого это могло ранить?
— Извинения Джека? Только его самого, с учетом тяжелой руки Марка Саттенштейна. Я понимаю, куда ты клонишь, Мэтт. Нам надо сосредоточиться не на попытках Джека извиниться перед людьми. Мы должны искать нечто такое, некий его проступок, который вообще не числился в списке.
— Хочешь сказать, он кого-то убил?
— Это было во время ограбления. Кажется, есть специальный термин для этого вида преступления. Ну, когда грабят людей в их собственном доме.
— Ограбление с вторжением в частное жилище.
— Да, именно. Совсем недавно услышал его. Если судить по новостям, такое последнее время происходит все чаще. Живая иллюстрация к неуклонному падению нравов.
— А деталей не помнишь?
— Да я вроде бы и не слышал. — Он нахмурился, силясь вспомнить хоть что-то. — Он писал об этом еще на Четвертой ступени, и я узнал про его записи и про все остальное, только когда выслушал его материалы по Пятой ступени.
Грег впал в глубокую задумчивость. Я жестом попросил официантку подать нам еще кофе. Она наполнила чашки.
— Слышал какие-то туманные объяснения, — наконец подал голос Грег. — Он не стал читать эту часть вслух. Прочел одно или два предложения, потом подытожил. Так что я слышал сжатую версию.
— И?…
— Человек, которого он ограбил, был преступником. Вроде бы торговал наркотой. Они ворвались к нему…
— Они?
— У Джека был сообщник. Они вдвоем ворвались в дом, если не ошибаюсь, на окраине города, в Верхнем Вест-Сайде. Ну и хотели остановить этого человека. Тот вырвался, побежал за «пушкой», и тогда они его застрелили.
— Кто стрелял? Джек?
— Не помню. Даже не уверен, Мэтт, что он мне это вообще сказал. Как-то совсем не горел желанием выслушивать эту часть истории. Я хотел, чтобы он прошел через раскаяние, но лишняя информация мне была ни к чему. Ведь я был его поручителем, а он был для меня другом, человеком, которому я пытался помочь. И мне страшно не хотелось мириться с тем фактом, что он еще и убийца.
— Просто расскажи мне все, что помнишь.
— Тогда смерть этого человека не слишком волновала Джека. Может, поэтому я не запомнил, кто именно убил, Джек или его сообщник.
— Ты говоришь, ничуть не волновала?
— Там была еще женщина. То ли жена, то ли подружка наркодельца, точно не скажу, и Джек вроде тоже не знал.
— Не важно.
— Нет, важно. — Он вздохнул. — Она была там, видела их лица. И сообщник Джека ее застрелил.
— Но не Джек?
— Он говорил, что просто не мог спустить курок. Она умоляла их о чем-то по-испански. Джек не понял ни слова, но было ясно, что бедняжка просила сохранить ей жизнь, а он держал «пушку» в руке и просто не мог в нее выстрелить.