Каприз Олмэйра. Изгнанник. Негр с "Нарцисса" (Сочинения в 3 томах. Том 1)
Шрифт:
Боцман увел его за руку. Некоторые рассмеялись. Джимми поднял голову, чтобы украдкой осмотреться и вдруг одним неожиданным прыжком соскочил с койки. Мистер Бэкер ловко подхватил его и почувствовал на руках ослабевшее тело Джимми. Группа у дверей фыркнула от удивления.
— Он все лжет, — задыхался Уэйт, — он говорил о черных дьяволах… он сам дьявол, белый дьявол… Я здоров.
Он выпрямился, и мистер Бэкер ради опыта отпустил его, Уэйт, спотыкаясь, сделал несколько шагов. Капитан Аллистоун наблюдал за ним спокойным проницательным взглядом. Бельфаст бросился к Джимми, чтобы поддержать его. Тот, по-видимому,
— Уберите его от меня, — сказал наконец Джемс Уэйт своим красивым баритоном, наваливаясь всей тяжестью на шею Бельфаста. — Я поправился за эту неделю… Мне хорошо… Хочу взяться за работу… завтра… сейчас, если хотите, капитан…
Бельфаст подпер его плечом, чтобы помочь ему удержаться на ногах.
— Нет, — сказал капитан, глядя на него в упор. Красное лицо Бельфаста беспокойно задвигалось под мышкой у Джимми. Ряд сверкающих глаз устремился на них с границы света. Люди подталкивали друг друга локтями, вертели головами, шептались. Уэйт уронил подбородок на грудь и, опустив веки, подозрительно оглядывался.
— Почему нет? — крикнул голос из темноты. — Парень вполне здоров, сэр.
— Я здоров, — горячо подтвердил Уэйт. — Я хворал… Теперь мне легче… теперь я поправился.
Он вздохнул.
— Матерь пресвятая, — воскликнул Бельфаст, подталкивая его плечом, — да стой же ты, Джимми.
— Убирайся от меня, — сказал Уэйт и оттолкнул Бельфаста грубым толчком; но сам он не устоял на ногах, отлетел и удержался за косяк двери. Его скулы блестели, словно были покрыты лаком. Он сорвал свой ночной колпак, вытер им потное лицо и швырнул его на палубу.
— Я иду, — сказал он, не двигаясь с места.
— Нет! Вы никуда не пойдете, — коротко ответил капитан.
Босые ноги шаркали, неодобрительные голоса роптали вокруг. Он продолжал, как будто ничего не слыша:
— Вы притворялись почти все плавание, а теперь пожелали выйти? Вы думаете, что до получки уже не далеко теперь? Почуяли берег?
— Я был болен… Теперь мне лучше, — бормотал Уэйт, весь блестя под светом лампы.
— Вы бесстыдно притворялись, — строго возразил капитан Аллистоун. — Ну… — Он заколебался меньше чем на полсекунды. — Ну, всем ясно, что вы совершенно здоровы. Но вы желали лежать для собственного удовольствия, так вот полежите теперь для моего. Мистер Бэкер, я приказываю, чтобы этому человеку не разрешали выходить на палубу до конца плавания.
Раздались восклицания удивления, торжества, негодования. Темная группа людей заколыхалась в полосе света.
— Чего ради?
— Я ведь говорил тебе.
— Срам какой!
— Мы еще поговорим насчет этого, — выделился из общего гула голос Донкина.
— Не бойся, Джимми, мы отстоим тебя, — крикнуло несколько человек вместе.
Пожилой матрос выступил вперед.
— Вы хотите сказать, сэр, — спросил он мрачно, — что на этой шхуне больному человеку запрещается поправиться?
Донкин возбужденно шептал что-то за его спиной среди толпы, в которой
— Эй, придержите-ка язык, — сказал он предостерегающим тоном.
— Вот как с нами обращаются, — крикнуло двое или трое из более молодых.
— Что мы, машины какие-нибудь, черт возьми, — пронзительным голосом осведомился Донкин и тотчас же нырнул под локти переднего ряда.
— Небось скоро узнаете, что мы не малые ребята…
— Черный тоже человек…
— Мы не станем надрываться на этом проклятом корабле, словно каторжные, если Снежок здоров.
— Да ведь он же сам говорит, что здоров.
— Ну, так забастуем, ребята, забастуем.
— Правильно, черт подери!
Капитан Аллистоун резко обратился ко второму подшкиперу:
— Молчите, мистер Крейтон. — Затем спокойно остановился среди волнующейся толпы, с глубоким вниманием прислушиваясь к смешанному ворчанию и выкрикам, к каждому восклицанию и проклятию, раздавшемуся в неожиданной вспышке. Кто — то захлопнул пинком ноги дверь в каюгу; темнота, полная угрожающего ропота, прыгнула с коротким треском через полосу света, и люди сразу превратились в жестикулирующие тени, которые рычали, роптали, свистели и возбужденно смеялись.
— Уходите от них, сэр, — шепнул мистер Бэкер.
Большая тень мистера Крейтона молчаливо возвышалась рядом с незначительной фигурой капитана.
— Всю дорогу терпели, — сказал грубый голос, — но это уж сил нет снести.
— Товарищ ведь он нам, ребята?
— Что мы, сволочь какая-нибудь в самом деле?
— Левая вахта откажется выйти!..
Чарли, увлеченный своими чувствами, резко засвистел, затем завопил:
— Дайте нам нашего Джимми!
Это как будто несколько изменило настроение толпы. Послышались новые взрывы голосов, и ссора разгоралась. Завязалось множество споров:
— Да!
— Нет!.. Всегда был здоров, как бык!
— Много ты понимаешь!
— Заткнись, щенок, это дело взрослых!
— В самом деле? — с горечью пробормотал капитан Аллистоун.
Мистер Бэкер фыркнул.
— Уф, они спятили. Я весь последний месяц замечал, что идет какое-то тайное брожение.
— И я заметил это, — сказал капитан.
— Теперь они передерутся между собой, — презрительно сказал мистер Крейтон. — Пойдите лучше на корму, сэр. Мы успокоим их.
— Будьте сдержаны, Крейтон, — сказал капитан. И все трое начали медленно пробираться к двери каюты.
В тени передней мачты темная масса топала, бурлила, надвигалась, отступала. Слышались упреки, возгласы одобрения, недоверия, проклятия.
Старые моряки, сбитые с толку и раздраженные, ворчливо выражали свое решение так или иначе покончить с этим делом; но более молодые объясняли другим, как оскорбляют их и Джимми; все беспорядочно кричали и спорили между собой. Они толпились вокруг этого умирающего, ободряли друг друга, качались, топали на одном месте, охали, уверяли, что «не поддадутся». В каюте Бельфаст помогал Джимми взобраться на койку. Он весь извивался от желания поскорее принять участие в свалке и с трудом удерживал слезы, всегда, при малейшем волнении выступавшие на его глазах. Джемс Уэйт лежал, вытянувшись на спине, под одеялом, и задыхающимся голосом жаловался товарищу.